На базе этого комплекса убеждений[413] можно было, конечно, создавать разные, и даже противоречащие друг другу, националистические доктрины. Можно было включать их в другие идеологии, хотя не все они были одинаково на это податливы, а полученные таким образом комбинации необязательно отличались бы внутренней цельностью. Некоторые из этих утверждений (особенно те, которые касались национального государства как наиболее «естественной» политической организации) довольно скоро стали трюизмами. Так или иначе, национализм был одним из оригинальных выражений актуальной общественной ситуации начала XIX века и вместе с тем важным противовесом либерализму и социализму, которые оставались верными просвещенческому универсализму. Правда, ранний национализм не обязательно был его тотальным отрицанием и нередко мирил апологию собственного народа с верой в то, что он, в сущности, инструмент в великом концерте Человечества.
Стоит отметить, что оригинальность национализма среди идеологий XIX века обусловлена как содержанием его лозунгов, так и тем, что он апеллировал к коллективным эмоциям, а не только к разуму и интересам. С этой точки зрения он был подобен консерватизму, который реабилитировал «предрассудок», но в целом отличался от него своим демократизмом. Нельзя же было требовать от членов нации солидарности без какого-то – хотя бы вербального – равенства; постулат национального государства можно было в свою очередь считать парафразом идеи суверенитета народа. Ярче всего это проявилось во Франции, где слово «нация» в эпоху революции означало, прежде всего, революционный demos. Немецкий же национализм, к примеру, принял консервативный оттенок.
Источники националистической идеологии
Национализм имел глубокие социальные корни, что получило весьма всестороннее освещение в литературе[414]. Особое внимание обращалось на его связь с современностью; вопреки видимости, создаваемой националистическими уверениями о древности наций и «естественном» характере апеллирующих к ней идеологий, речь идет о явлении относительно недавнем, возникновение которого стало возможным только в период кризиса традиционных верований и отношений. Мышление в националистических категориях стало доминировать только тогда, когда распались давние локальные и сословные связи, а лишенные корней индивиды стали обретать себя в воображаемом сообществе, каким является нация. Чтобы это стало возможным, социальный мир и представления о нем должны были подвергнуться глубокому преобразованию, которое произошло в результате общественно-экономических перемен и политических потрясений новой эры. Как пишет Геллнер: «Мы сталкиваемся с явлением, непосредственно связанным с основными изменениями наших общих социальных условий и с полнейшим изменением отношений между обществом, культурой и политикой»