. Современный национализм не следует путать ни с приписываемой человеческой природе враждебностью к чужим, ни с вечным чувством этнического своеобразия, хотя эти явления наверняка были его базой и помогают понять его необычную популярность. Этот национализм был явлением качественно новым, которое было бы невозможным без появления, с одной стороны, новых общественных условий, а с другой стороны – мыслителей, ответивших на этот вызов действительности.
Как мы говорили, мышление в национальных категориях появилось уже в XVIII веке (случай Гердера), но распространилось только вследствие французской революции, потому что, во-первых, она сама выдвинула лозунг Vive la nation![416], а во-вторых, ее противники в других странах почувствовали себя обязанными противопоставить этому адресованному всему человечеству посланию идею особенных потребностей каждого народа, которые не могут быть удовлетворены при помощи универсальных решений. Поэтому можно согласиться с мнением, что «учение о национализме» возникло «в Европе в начале XIX века»[417]. В поддержку этого мнения говорит не только упомянутая выше гипотеза, касающаяся необходимых для его появления социальных условий, но и анализ его доктринальных источников, который сделал, например, процитированный выше Эли Кедури. Ни одна из известных версий национализма не слагается исключительно из давно известных формул. Все, правда, ссылались на традиции, но учитывали и реалии новейшей истории, в Европе, прежде всего, опыт Великой революции и наполеоновских войн. Все они были также каким-то образом обращены в будущее, ибо всегда речь шла не только о том, каким народ был и есть, но и о том, что его ждет и какую миссию ему предстоит исполнить. Классической в этом отношении работой были, например, «Речи к немецкой нации» (1807–1808) Иоганна Готлиба Фихте (1762–1814).
Национализм и социальная наука
Как мы уже говорили, национализм в меньшей степени, чем другие идеологии, можно считать источником вдохновения первых социологов. Честно говоря, степень игнорирования ими национализма просто удивляет, если вспомнить, как живо они реагировали на другие идеологии того времени. Решающим здесь, вероятно, было то, что они, прежде всего, ориентировались на открытие универсальных («естественных») законов общественной жизни, в связи с чем их интересовали в первую очередь сходства, а не различия между обществами. Позитивистам, какими были первые социологи, трудно было согласиться с романтической фразеологией, которой часто пользовались националисты. Кроме того, в странах, где зародилась социология, национальный вопрос не был первостепенным, оставаясь в тени общественных проблем. Характерно, что, укореняясь в странах Центральной Европы во второй половине столетия, социология оказалась открытой для проблематики нации. Значительная часть социологов XIX века была, однако, к этой проблеме слепа и глуха или, в лучшем случае, замечала (как, например, Спенсер) «национальные предрассудки»