, которые в современном мире якобы теряют свое значение.
Это не значит, что национализм не оказал никакого влияния на социальные науки. Он, несомненно, способствовал развитию филологических, этнографических, археологических и исторических исследований, которые в XIX веке занимались во многих странах не чем иным, как поставкой свидетельств древности отдельных наций и документированием их особой культуры и вклада в общечеловеческую цивилизацию. Как мы увидим, например, в следующем разделе, случалось даже, что категория нации служила выяснению классовых конфликтов, когда происхождение классов объясняли при помощи гипотезы завоевания одного народа другим.
Возможно, еще важнее то, что общественные мыслители многих стран, которые занимались социологическими проблемами еще до появления социологии или наряду с ней, уделили много внимание национальному вопросу. Например, в Германии или Польше нация была главной темой общественной мысли XIX века. По крайней мере, с одной точки зрения они шли в том же направлении, что и социологи, показывая, что государство вторично по отношению к обществу (то есть в этом случае к нации). Как справедливо замечает Чарльз Тейлор, «националистическая идея предполагает дополитическую идентичность»[419].
Мы познакомились в этом разделе с четырьмя великими идеологиями (или семействами идеологий), которые в начале XIX века вели борьбу за право быть властителями дум в постреволюционной Европе. Это были четыре ответа на вызов, которым стало возникновение и формирование нового общества, в котором – как тогда часто говорилось – больше ничто не оставалось на своем месте. Новым, впрочем, было и само явление идеологии – неизвестное обществам прошлого, в которых основы общественного порядка не только были несравненно менее проблематичными, но и не становились в такой степени предметом публичной дискуссии, привлекающей внимание широких кругов общества. Более того, теперь речь шла о такой дискуссии, участникам которой было важно мобилизовать как можно больше сторонников, поскольку они справедливо полагали, что при быстром процессе демократизации важна не только сила аргументации, но также, если вообще не в первую очередь, аргумент общественной силы. Идеологи, таким образом, спорили не только друг с другом, как долгое время это делали философы, а обращались к широкой публике, стремясь привлечь ее внимание к своей точке зрения и склонить к соответствующим ей действиям. Кроме того, спор все чаще касался не только фактов и общих принципов, но и ближайших целей и интересов.