»[265] (1730) берет, пожалуй, начало вся их антропология; затем знаменитого историка и философа Дэвида Юма (1711–1776); философа морали и права, а также создателя политической экономии Адама Смита (1723–1790); философов Томаса Рида (1710–1796) и Дугалда Стюарта (1753–1828) и, наконец, четырех авторов, известных главным образом по работам, касающимся проблем теории общества, хотя они занимались и многими другими темами, – Генри Хоума, лорда Кеймса (1696–1782), Джеймса Барнетта, лорда Монбоддо (1714–1799), Адама Фергюсона (1723–1816) и Джона Миллара (1735–1801). Множество родственных идей находим также у историка Уильяма Робертсона (1721–1793).
Это не было единой научной школой, тем не менее связи между названными мыслителями были весьма сильны. На некоторые различия между ними обратим внимание позже, однако мы не собираемся здесь рассматривать отдельных представителей этого направления. Нам важно, прежде всего, ухватить те общие для многих ученых интересы и взгляды, которые определили оригинальность социальной мысли шотландского Просвещения.
«Экспериментальная» наука о человеческой природе
По крайней мере начиная с Хатчесона, в шотландской философии заметно восхищение ньютоновской моделью науки как универсальным образцом, который полностью пригоден для применения в науке о человеке как о существе нравственном – отличном от остальной вселенной, но являющемся звеном той самой vast chain of being[266], [267]. «Трактат о человеческой природе» (A Treatise of Human Nature, 1739–1740, 3 т.) Дэвида Юма – выдающийся философский труд британского Просвещения – имел значащий подзаголовок: «being an Attempt to Introduce the Experimental Method into Moral Subjects»[268]. Мы читаем в «Трактате»: «В человеческих поступках сказывается общее течение природы так же, как в действиях солнца и климата. Существуют также характеры, свойственные различным нациям и отдельным лицам, наравне с характерами, свойственными всему человечеству. Знание этих характеров основано на единообразии действий, вытекающих из них»[269].
Несмотря на огромную неоднородность человеческого поведения, институтов и обычаев, свидетельствующую о силе влияния воспитания и форм правления, которому подчинены общества, «непосредственно и безусловно признаем мы единообразие в мотивах и поступках людей, равно как и в действиях тел»[270]. В «Исследованиях о человеческом разумении» (An Enquiry Concerning Human Understanding, 1748) Юм отчетливо изложил свою точку зрения: …человеческая природа всегда остается одинаковой во всех своих принципах и действиях. Одинаковые мотивы всегда порождают одни и те же поступки, одинаковые явления вытекают из одинаковых причин ‹…›. Человечество до такой степени одинаково во все эпохи и во всех странах, что история не дает нам в этом отношении ничего нового или необычного. Ее главная польза состоит лишь в том, что она открывает постоянные и всеобщие принципы человеческой природы, показывая нам людей в самых разнообразных условиях и положениях, и доставляет нам материал, на основании которого мы можем делать наблюдения и знакомиться с принципами, регулирующими действия и поступки людей. Повествования о войнах, интригах, партиях и революциях не что иное, как собрание опытов, с помощью которых политик или представитель моральной философии устанавливает принципы своей науки, подобно тому, как врач или естествоиспытатель знакомится с природой растений, минералов и других внешних объектов с помощью опытов, которые он производит над ними»