Когда Жичин спешил в роту, тешил себя надеждой: «Лишь бы догнать, а там веселей будет. Там и шаг другой — человеческий». Да, колонна шла нормальным, умеренным шагом. Ему же теперь и этот шаг был не под силу. Вновь стал одолевать пот. Откуда он берется? С самого утра маковой росинки не было во рту. Как назло, в голову лезли мысли о бане, о постели. Чуял, словно наяву, как, обданный крутым кипятком, пахнет березовый веник. Этого еще не хватало…
Струков и Прокофьев заговорили об операции. Рота шла в разведку, чтоб выявить огневые точки противника на небольшом острове, приткнувшемся почти к самому берегу. Жичину известно было одно: к утру во что бы то ни стало отряд должен взять этот остров, так как он мешал нашим войскам продвигаться вперед. Обходить же его было рискованно — можно оказаться между двух огней.
Какой бы вариант ни обсуждался — большая надежда возлагалась на осветительные ракеты. Здравый смысл подсказывал и другое: сосредоточить бойцов-ракетчиков следовало на юго-востоке острова, поскольку огневые точки противника скорее всего были именно там.
— А что, если силы на острове незначительны?
Этот каверзный вопрос вроде бы нечаянно уронил Прокофьев, стреляный же воробей Струков его только и ждал.
— Этот вариант в приказе не предусмотрен, — ответил он поспешно и тут же выжидательно умолк. Прокофьев не говорил больше ни слова. Кто же кого перемолчит? Жичин видел: и тот и другой думали об одном и том же, оба настроены были атаковать остров, не дожидаясь отряда, окажись это по плечу. И молчанку их Жичин, кажется, начинал понимать. Струкову не хотелось одному принимать рискованное решение, а Прокофьев хотел, чтоб он все-таки принял это решение, — на то он и командир.
Жичина их игра захватила. Теперь он знал почти наверное, что роте придется и разведывать огневые точки, и штурмовать их. Во всяком случае, надо быть к этому готовым. Нет слов: заманчиво, так сказать, перевыполнить приказ. Но ребята идут на пределе, и как бы этот штурм боком не вышел.
Струков не выдержал.
— Если мы вместо атаки преподнесем отряду отдых, взбучки нам, наверное, не будет, — сказал он почти твердо.
— Победителей не судят, — подтвердил Прокофьев.
Это — уже решение. Жичину было интересно: подумали они о ребятах иль глядели только на себя, на собственные силы? И сами ведь не железные. Он слышит тяжелое, прерывистое дыхание Струкова, и сомнения гложут его все сильнее. Может быть, на порыв ставку делают, на всесокрушающее «ура» или честолюбие взвилось выше их самих? Не должно бы: Прокофьев был не такой. И командир тоже.