Ничем не выделявшийся Вадик становился день ото дня заметнее и важнее. В дневнике теперь красовались лишь пятерки да четверки. За билеты ему доставали импортные джинсы, редкие свитера, туфли на высоких каблуках, кожаные куртки.
Забот у Раисы было много, и она, может быть, отступилась бы от Вадика, когда б дело касалось его одного. Но в билетную историю была втянута почти вся школа и — самое страшное — почти вся школа уже полагала это обычным явлением.
Все в Раисе взбунтовалось.
— Ты только подумай! — возмущалась она. — Этак мы скоро бизнесу будем учить ребятишек. Прямо с первого класса, а то и с детского сада. Говорим о новой морали, а сами поощряем дремучую старину, гнусную и ядовитую. Не башмаки калечим и не парты — юные души. Чистые, нетронутые.
Раиса глянула мне в глаза, чтоб уяснить, не надоела ли ее запальчивая речь, а уяснив, продолжала:
— Он ведь что удумал, этот юный балбес? Приглянулась ему девочка из девятого «А». Хорошенькая, активистка комсомольская. Люба Троянова. Приглянулась и — подавай ему Любушку. Он ее в театр пригласил, она отказалась. На именины к приятелю позвал — тоже не пошла. Оскорбился Вадим Дулин и затаил гнев. Ладно бы еще на одну Любу, а то на всю школу. В театры теперь из школы не ходит ни одна душа. Каково? Правда ведь хорошо? Я лично очень рада. Жду не дождусь следующего шага.
— От Вадика?
— От школы. Вадик сделал все, что мог, а вот школа… Как ты думаешь, будут Любу уговаривать или нет?
— Любу? — Я не понял вопроса. — А что ее уговаривать?
— Чтоб в театр с ним пошла или на вечеринку.
Я от души рассмеялся и подумал, что Раиса год от года становится язвительней. Хочешь — не хочешь, а придется поразмыслить о причинах такой эволюции.
— Ты не смейся, — остановила меня Раиса. — Этот Вадик на дружка твоего похож, на Юрия. Потому я и рассказываю тебе эту историю со всеми подробностями. И Юрий твой, и Вадик видят лишь то, что дают сами. Видят и чтят. И совсем не замечают, не хотят замечать то, что дают им, что они ничтоже сумняшеся гребут себе. Юрий твой и десятой доли не возвратил Ирине. Если б не она, не светлая ее голова и не душа ее тонкая да нежная, он так и остался бы пень пнем. Даже Инесса по женской доброте своей дает ему несравненно больше, чем он ей. Вадика-то, наверное, можно еще наставить на путь истинный, а вот Юрия…
— Ты, должно быть, что-то уже придумала? — спросил я.
Раиса глянула на меня и заулыбалась, засияла.
— Неужели проняло? Правда ведь ужасная история?
— История, конечно, недобрая, но ты уходишь от ответа.
— Не торопи меня, — взмолилась Раиса. — Ты же знаешь, я все равно тебе скажу, дай только срок. А сейчас боюсь. Боюсь, как бы не сглазить.