Третьего декабря группа оппозиции из 121 человека представила съезду заявление. В нем она выступала за единство партии, обязалась не вести фракционную деятельность, но настаивала на восстановлении в ней исключенных и освобождении арестованных оппозиционеров. Это была одна из последних попыток найти компромисс, однако из нее ничего не вышло. Оппозиционерам на съезде еще предоставляли слово. Но толку от этого было мало: говорить им все равно почти не давали. Вот, например, выступает сторонник Троцкого Григорий Евдокимов: «Самые широкие рабочие массы, из 100 человек 99, хотят прежде всего, чтобы было сохранено единство нашей партии. (Сильный шум. Голоса: «Без вас!» Голос: «Оно есть и останется!») Но наряду с этим рабочие, конечно, хотят, чтобы внутри партии давали говорить и большинству, и меньшинству. (Сильный шум. Голос: «Это меньшевистское меньшинство!») Что скажете, неправда? Нет, правда. (Шум, голоса: «Ложь!» Голос: «Меньшевистской свободы слова не дадим!») Рабочие хотят слушать не только одну сторону, а обе стороны. (Голос: «Кроме партии не может быть других сторон!»)».
Или вот Христиан Раковский: «Я вас спрашиваю — если будет отсечено левое крыло партии. (Шум, стучат ногами.)
Голоса: Ступайте из партии, и кончено. Долой меньшевиков с трибуны!.. Съезд требует убрать его оттуда! Долой, долой!»
Иногда их просто лишали слова. «Ввиду того что съезд возмущается, — объявлял председатель, — я должен поставить на голосование вопрос, дать ли дальше слово товарищу] Мурадову[95] или нет. Голосуется: кто за то, чтобы продолжить слово, прошу поднять руки. Нет никого».
Каменев выступил на съезде 5 декабря. Он заявил, что выходит на трибуну с единственной целью — «найти путь примирения оппозиции с партией». Его речь фактически представляла собой пролог к капитуляции. Каменев заявил, что оппозиция готова подчиниться всем решениям съезда, но не видит смысла требовать от нее отречения от своих взглядов. Это, по его словам, было бы не по-большевистски. «Не затрудняйте, товарищи, этого дела, ставя требования, невыполнимые и недостойные для большевиков», — сказал он. «Товарищи» только смеялись. Из зала кричали: «Сдавай оружие, Каменев!», «Сначала заслужи доверие!», «Обойдемся без вас!». Готовности Каменева частично сдать свои позиции было уже мало. 7 декабря Сталин заключил, что «из речи Каменева видно, что оппозиция не намерена разоружиться полностью… Ну что же, если кое-кто из старых лидеров, превращающихся в хламье, намерены выпасть из тележки, — туда им и дорога!».
Десятого декабря появились два заявления, подписанные членами оппозиции. В одном из них (авторы — Каменев, Бакаев и Авдеев) говорилось, что они готовы подчиниться решениям съезда, «как бы тяжелы они для нас ни были». В другом (Мурадов, Раковский и Радек) — что отказ от своих взглядов стал бы для оппозиционеров обязательным, «если бы мы убедились в их неправильности, т[о] е[сть] в их несоответствии программе ВКП». Но и эти заявления были расценены как «неудовлетворительные». 18 декабря Орджоникидзе огласил на съезде резолюцию «Об оппозиции», согласно которой из ВКП(б) исключались 75 видных оппозиционеров, включая, разумеется, и Каменева. Ее приняли единогласно. 18 декабря группа оппозиционеров из 23 человек (в том числе и Каменев) сделала еще один шаг по пути к капитуляции. Они передали съезду заявление, в котором заявляли о своем полном идейном и организационном «разоружении», осуждали свои прошлые взгляды и поступки и просили восстановить их в партии.