Что им уже известно? Как только начнется допрос, все станет ясно. Пока же ясно только одно: настаивать на своем швейцарском происхождении бессмысленно и не в его интересах. Известный коммунист и один из руководителей Коминтерна находится под защитой международного пролетариата. Несуществующего швейцарского писателя могут защитить только призраки.
Но этого мало.
Человек, выступающий под псевдонимом, всегда в обороне, и защищает он только себя. Революционер, не скрывающий своего имени и своих убеждений, может перейти в наступление, может разоблачить провокацию, обнажить истинное лицо врага, а главное — рассказать миру правду о коммунистах.
Только бы знать, в чем его обвиняют!..
Машина с ревом летела по берлинским улицам, так изменившим привычный свой облик за последние дни. То и дело попадались разбитые витрины, выломанные двери, закопченные фасады домов, изумленно смотревшие на улицы зияюще-черными глазницами окон… На перекрестках и площадях грелись у костров толпы вооруженных гестаповцев. Багровые полотнища с черной свастикой посредине вздувались на сильном ветру, цепляясь друг за друга, свертываясь в жгуты и снова распрямляясь, — их были тысячи, они плыли над головами марширующих колонн, свисали с крыш и уличных фонарей, придавая городу зловеще траурный вид.
Гедигер невольно следил за маршрутом машины, стараясь угадать, куда его везут: в какой-нибудь местный полицейский участок или как «важную птицу» — в главное фашистское логово. Промелькнул Тиргартен… Еще несколько поворотов… Улица Фридриха Эберта… Стоп! Машина резко затормозила у восточного входа в рейхстаг.
Вестибюль был забит фашистами. От свастики — на знаменах, плакатах, галстуках и рукавах — рябило в глазах. Все это сборище расступилось, давая дорогу пленникам и их конвоирам.
Арестованных провели наверх. Запах гари еще не выветрился, от него слезились глаза. Блестящий паркет повсюду был затоптан, через разбитые, а кое-где и настежь распахнутые окна со Шпрее врывался холодный, совсем еще зимний ветер.
Там, где коридор, по которому они шли, пересекал другой, шедший вдоль южного фасада, фашист, что командовал процессией, приказал остановиться и с издевательской улыбкой посмотрел на Гедигера.
Гедигер выдержал его взгляд.
— Куда дальше? — спросил он.
— В зал Бисмарка.
— Это куда?
— Ах, вы не знаете?! — засмеялся фашист. — Уже забыли?.. — Он опять показал свои безупречно ровные и ослепительно белые зубы. — Ну, раз забыли, я вам напомню… Налево и снова налево…
На двери была прикреплена наспех сделанная табличка: «Чрезвычайная комиссия по расследованию причин пожара в рейхстаге». Что за чертовщина?! Зачем их сюда привезли?..