им нужен, правителям и властителям,
какая слава им дорога! Он вспомнил о больных; они смотрели на него с надеждой, они ждали его в сухопутном госпитале, и в Градской больнице, и в Обуховской, и в Детской, и в Мариинской для бедных, и на кавказских перевязочных пунктах — по всей России они ждали его, некогда ему было сидеть в отставке!
Про поэзию
Лермонтовский Печорин писал о своем друге, докторе Вернере: "Он скептик и матерьялист, как почти все медики, и вместе с этим и поэт, и не на шутку, — поэт на деле всегда и часто на словах, хотя в жизнь свою не написал двух стихов".
Пирогов написал за свою жизнь вдвое больше — четыре стихотворения, писал, что называется, "для домашнего употребления" и преуспел: ни одно из его стихотворений не осталось и легкой тенью в истории отечественной словесности, все они подробность биографии Николая Ивановича Пирогова, и незначительная.
Но поэт не всегда человек, пишущий стихи; подчас и человек, пишущий стихи, не поэт. Поэт — категория нравственная, склад личности. И в этом смысле труды Пирогова всегда полнятся поэзией на деле, а часто и на словах, — поэзией привлекают, волнуют, поражают они читателей.
Пирогов был убежден, что книга, и самая специальная, непременно должна "просвещать и облагораживать чувства и нравы". Всякий, даже узконаучный вопрос в размышлениях и под пером Пирогова поворачивался на пользу просвещения, оказывался средством облагораживания чувств и нравов, во всяком вопросе, над которым он бился, всего дороже для него не просто решение научной задачи, а благо, которое он принесет людям. В этой неутолимой жажде служения человечеству сколько поэзии на деле!
Истинный поэт, он не терпит замкнутости — в нем живет постоянная потребность общения с миром. Он трибун, он постоянно хочет поведать миру нечто; труды, которые он печатает, для него много больше, нежели возможность рассказать о своих исследованиях, опыт ученого неразделимо сплавлен в них с жизненным опытом, опытом духовным и памятью сердца. Это "вот что я делал, что думал, чем был!" в каждом труде Пирогова так или иначе необходимо присутствует. Слово для Пирогова не просто способ изложить, прикрепить к листу бумаги и тем запечатлеть навсегда некоторые сведения, слово для него — горячее стремление к самовыражению, без которого нет поэзии, к искреннейшей поэтической исповеди, такой горячей, точно и впрямь в следующее мгновение зазвучит над ним труба страшного суда. "Не одна внешняя правда, а раскрытие правды внутренней перед самим собой" — так определяет он смысл и назначение слова, и с ней, с этой правдой внутренней, бесстрашное и беспощадное обнародование перед всем миром самого себя; в пироговских трудах поистине пылает "Прометеев огонь лирики"…