Выйдя к чаю, Л.Н. воскликнул:
– Я сегодня черт знает сколько сделал!..
И перечислил свои работы, выполненные сегодня.
За чаем долго говорили о литературе, в частности об Ибсене; о театре, в частности о Художественном московском. Толстой заявил, что он с удовольствием посмотрел бы там «Ревизора». Говорили опять о Детурнеле[8].
– Французы все-таки самые симпатичные люди, – говорил Л.Н. – В политике они идут вперед, дали первый толчок революцией. Мыслители их также замечательны: Руссо, Паскаль – блестящие, ясные… Как я ни ценю Канта, но он такой – не скажу неглубокий, но тяжелый.
Вечером я сказал Л.Н., что, отвечая на адресованные ему письма, чувствуешь известное удовлетворение, потому что в большинстве случаев письма серьезные, нужные, да и от простого рабочего и крестьянского народа.
– Да, совесть говорит, что нужно отвечать на письма, – сказал Л.Н.
У него немного болит горло и небольшой жар.
– Опять буду ночью кричать, – говорил он.
Но меня благодарил за то, что я вчера зашел к нему, и говорил, что я хорошо сделал.
13 февраля
Ночь Л.Н. провел спокойно. Утром прислал мне с Душаном Петровичем яблоко.
По поводу не особенно хорошего самочувствия Толстого в эти дни Михаил Сергеевич шутил с ним:
– Смотрите не заболейте без Софьи Андреевны! А то она приедет и скажет: вот, только стоит мне уехать, и Лев Николаевич расхворается… Это ей хлеб!
– Да, уж я стараюсь! – ответил Л.Н.
По поводу продолжающейся шумихи вокруг французских гостей во главе с Детурнелем он, между прочим, говорил:
– Говорить о мире и быть врагом антимилитаризма – это самое отвратительное фарисейство. Война кому-нибудь нужна. И действительно, на ней держится весь современный строй. Мужик это видит, а ученый профессор нет.
Он удивлялся сегодня моему почерку:
– Как вы пишете! Нет, в самом деле: аккуратно, весело, смотреть приятно! Вот я бы хотел так писать.
Вечером, идя спать, сказал:
– Постараюсь вас не тревожить сегодня.
Видимо, он ожидал и боялся противного.
Моя работа вчера и сегодня: собрал и расклеил на отдельные листочки, для удобства перемещения, мысли для книжки «Грех недоброжелательства» (по расписанию Толстого, из разных мест «На каждый день»); распределил по отделам эту книжку и другую – «Грех чувственности»; послал больше десятка писем, написанных по поручению Л.Н., его собственные письма, а также несколько бандеролей с книгами.
Два слова – для характеристики корреспонденции, получаемой Л.Н. Я заметил, что просьбы об автографах поступают большей частью из-за границы.
Сегодня один корреспондент Л.Н., какой-то неизвестный солдатик, сообщает: «У нас погода теплая, до 2° тепла. Снегу нет». Другой начинает свое письмо так: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа аминь. Осмеливаюсь прибегнуть к милосердию Господню, чтобы Господь послал мне грешному разумение написать сию письмо к многими уважаемыми народами русской земли, даже слышно и заграницами Ваше громкое имя, – то и я, грешный человек и самый маленький, как букашка, хочу доползти хоть письмом до Вашего имени, Лев Николаевич г-н Толстов».