Войдя, Иванов и ещё двое сразу потянулись к печке, вбирая долгожданное тепло, но десятник прикрикнул:
— Отойдите, пусть все греются, вы не одни тут!
Пришлось, как ни было трудно, отодвинуться от потока горячего воздуха. Низкий потолок позволял вытянуться во весь рост только в проходе. Здесь уже стояли человек тридцать. Приметив нары получше — и невелик выбор, ведь новички вынуждены занимать самые дальние от печки места, но какой-никакой существует, — Иванов забрался наверх. На ужин принесли хлеб и жидкий суп, в котором изредка даже попадались нити тушёнки. Житьё на Рогатом Камне обещалось привольное — бытовать бы здесь как можно дольше…
Наполнив желудки, начали укладываться спать. Иванов залез на нары, сунул ноги в рукава бушлата и, расчёсывая укусы вшей, напряг слух, чтобы разобрать шёпот:
— …атник?
— Ефсеич? Та ничё мужик… — ответил пришепетывающий голос.
— Не злобствует?
— Та не… Но потконяет фсё фремя, — шепелявил старожил. — Фчера фот мне по зупам приклатом… Но я сам, сам финоват. Фсё как нато пыло, это та.
— А шо за хрень была такая?
— Та-а… По нужте отошёл, а ему не сказал.
Засыпая, Иванов подумал, что Евсеич, должно быть, и в самом деле неплохой мужик, раз его здесь так уважают…
Утром не завтракали: оказалось, что питание на Рогатом Камне одноразовое — только ужин. На улицу выходили, зябко поёживаясь от утреннего холода. После переклички десятник показал новичкам инструменталку, и каждый взял себе лопату. Иванов сбил на американской ленд-лизовской лопате-совке короткую ручку с упором, приладил длинный новый черенок, поставил инструмент перед собой, зазначил черенок на уровне подбородка и отрубил по метке. Загладив топором торец, прошёлся по рукояти, стёсывая лишнее, то, что могло помешать при работе — выступы, сучки и заусенцы, готовые стать занозами. Потом обухом разогнул на камне совок лопаты пошире. Всё. Можно начинать работу.
Забой был близко. Напарником Иванову Евсеич поставил молодого татарина с язвой на щеке.
Пальцы обхватили черенок лопаты, ладони заняли привычное положение. Металл заскрежетал о камень. Быстро войдя в чёткий ритм — не суетливый, но и ни в коем случае не медленный, — Иванов согрелся. Визжащая лопата подбирала с земли камни, они, шурша, сползали на замахе и с грохотом падали на дно тачки. Звонкий стук камня о дерево постепенно сменился приглушённым бряканьем камня о камень. Напарник покатил по деревянному трапу наполненную тачку, «машину ОСО — две ручки, одно колесо». Иванов взял кайло, подрубил камень на склоне, и тот с шорохом сполз к ногам.