Бабаев стиснул зубы, но подчинился. Ублюдок взаправду мог разрушить не только карьеру, но и жизнь. Люди легко поверили бы сержанту, застрели он бандита, наркомана, агрессивного алкаша с ножом. Тогда все ограничилось бы парой строк в местных СМИ — и концы в воду. Но если фотографии лисички попадут в сеть — Артура сожрут с потрохами. Никто не поверит в несчастный случай, или в то, что наряженная девушка зверски напала на представителя власти.
Сначала пойдет волна на городских сайтах, оттуда выльется в «большой» интернет, там ее подхватят желтушные издания и раздуют такого слона, что проще и быстрее будет застрелиться. Доверие к полиции и так ниже плинтуса, а тут — отличный повод стравить напряжение, выставив Бабаева громоотводом. А если Никаноровская крыша подсуетится — то катастрофы не избежать. Всеобщее порицание, показательный процесс, крайне строгий приговор — вплоть до пожизненного — и несмываемый позор. А ведь в милиции служили и дед, и отец — оба вышли на пенсию с почетом, уважением и чистыми послужными списками.
Будь, что будет. Сержант вздохнул и подошел к окованным двустворчатым воротам трехметровой высоты. Сложно представить, для чего нужные такие дверки — для защиты от бульдозера? Тогда почему огромные окна забраны обычными витражами — плюнь и все рассыплется. Ничего не понятно, но в особенностях здания разбираться и не приказывали. Грубо говоря, Бабаева послали стоять на шухере — как малолетнего шестерку. Ну, ничего… рано или поздно правда всплывет, и справедливость восторжествует. Не стоит нарываться на офицера с идеальной репутацией, когда сам по уши в пушку.
Нависшая громада внушала страх, но опасения за судьбу ощутимо перевешивали. Сержант потянулся к массивному кольцу в одной из двух драконьих голов, взирающих на посетителя рубинами в глазницах. Одна такая ручка, вырезанная с лазерной точностью, с детально выгравированными чешуйками и клыками, стоила больше, чем полицейский заработал за все время службы. В Усть-Ярогорске что, нефтяной магнат решил поселиться? Получше места не нашел?
Но не успел Артур коснуться отдающего теплом золота, точно внутри фигур тлели угли, как за спиной громко щелкнуло, треснуло и раздался вопль продажного мента. Обернувшись, Бабаев застал старшего сидящим на заднице и прижимающим ладонь к груди. Монтировка валялась метрах в трех на земле, на мраморной плите не осталось ни скола, ни царапины.
— Что случилось? — сержант коснулся кобуры и завертел фонариком, но не заметил никого, кроме обомлевшего от ужаса рядового.
— Током… — Никаноров зашипел и поморщился, — жахнуло.