— Ты никогда не станешь королем, — Елена раззявила рот, уронив на сморщенную грудь горсть копошащихся червей.
— Ты глупый и не хочешь учиться, — из глазницы Альвина выползла змея и с шипением бросилась на беглеца. Тот непроизвольно отдернул руку и чуть не сорвался с громадной скалы, у подножья которой бушевало пламя.
— Ты неудачник и бездарность, — Артан с разваленной надвое головой замахнулся мечом, но Амис сумел отбить изъеденный ржавчиной клинок.
— Ты — просто моя игрушка, — Эльбер вывалил почерневший язык и расхохотался, как безумец. — Я никогда не воспринимал тебя всерьез. И не считал равным братьям.
— Позор семьи! — подхватили залитые кровью простолюдины, вскинув руки в попытке ухватить, разорвать, удавить чужака, но тот карабкался вперед, несмотря ни на что. Да, когда-то он был именно таким, но это — далекое и безвозвратное прошлое. И дешевыми фокусами его волю не сломить.
— Как же долго, — Элара стояла на вершине скалы на фоне громадного красного солнца, занимавшего половину небосклона. Она облачилась в черное траурное платье, и ветер обнажил бледные, как мрамор, бедра. — Сколько можно ждать?
Ведьма задрала полы, и сквозь вуаль проступили алые огоньки, а губы скривились в насмешливой ухмылке.
— Смотри. Нравится? Я еще никому не показывала, даже твоему отцу. Ты будешь первым мужчиной, кто раскроет мой бутон.
Девушка рванула шелковую ткань, открыв взору большую упругую грудь с заострившимися от неги сосками. Улегшись прямо на кучу трупов, широко раздвинула ноги и скользнула ладонью от впалого живота до лобка, чуть поросшего темными короткими волосками. Опустившись на две фаланги ниже, резко и со стоном развела пальцы, и тут де из блестящего от влаги лона пахнуло столь соблазнительным ароматом, что трупная вонь растворилась в нем без остатка. Как и боль, уступив место сладкой пульсации в паху, а сверху навалилась такая тяжесть, что отпало всякое желание куда-либо ползти, кроме как на любимую, в чьих объятиях ждала неотличимая от настоящей страсть.
— Ну же, — колдунья игриво оглаживала груди. — Или ты меня не хочешь?
Амис хотел, но не этот жалкий морок. Даже недавний поцелуй в ножку казался куда более привлекательным и будоражащим, чем самые реалистичные иллюзии. Остановиться здесь — значит, надругаться над памятью той, кто без сомнений отдала жизнь во благо всего человечества. И принц не имел никакого права осквернять этот священный дар, и сама мысль об этом всколыхнула такую ярость, что огненная волна за мгновение смыла видение, оставив только подсвеченную звездами темноту. И вот впереди вспыхнула горизонтальная черта, стремительно расширяясь, как открываемые после долгого сна веки. И сквозь белесую муть проступила серая масса моря, зеленая полоса леса и ржавая долина между ними.