Принц стоял на вершине горы, чувствуя доспех, как самого себя, а внизу готовился к залпу гнилой кадавр: творение Культа, рассорившего с братом. Опозорившего отца на глазах толпы. Отнявшего пусть и не первую, но самую странную, необычную и сильную любовь. Поэтому — никакой пощады. Ни капли страха. Ни намека на слабость. И плевать, чем все закончится.
Огненный столб рванул в цель, бросив под себя обугленную тень. Но Амис уже совладал с големом, и тяжесть великана высотой в десть домов не ощущалась как прикованные к гирям кандалы. Принц развернулся, растоптав остатки замка, как глиняный горшок, и принял удар на притороченный к левому плечу треугольный щит, начищенный до зеркального блеска и согнутый под небольшим углом нарочито для того, чтобы противостоять драконьей магии. Луч соскользнул с грани, как меч с остроконечного шлема, и все же сумел ударить так, что принц на миг потерял управление и рухнул на колено. А там и до падения со склона недалеко: раскрытая латная перчатка коснулась края плато запястьем — еще немного вбок, и великан кубарем покатился бы к подножью.
Тварь тем временем попятилась к морю, готовясь к новому выстрелу. Амис же не собирался торчать на горе, как неподвижная мишень. Опершись на широченный двуручный меч почти во весь рост гиганта, выпрямился и без разбега прыгнул вниз. Боль пронзила ноги от пяток до таза, но во время охоты за фрейлинами повеса срывался с карнизов и балконов с куда более серьезными последствиями. И пусть он тут же встал без намека на переломы, в месте приземления остались такие рытвины, что их почти сразу затопили грунтовые воды. Движения замедлились, точно доспех потяжелел раза в полтора, и все равно это казалось менее суровым испытанием, чем смена в шахте или день на ристалище.
— Я — готов, — процедил принц сквозь стиснутые порозовевшие от кровавой пены зубы. — Я — не боюсь, — казалось, он брел по колени в трясине, но все равно неумолимо надвигался на скалящееся чудовище. — Я — не сдамся.
Тварь тоже не собиралась отступать и уж тем более спасаться бегством. Несмотря на изуродованную тушу, дракон оставался достаточно проворным и ловким — особенно в схватке с железным исполином. И без промедлений кинулся, раззявив пасть, как только Амис подошел на расстояние атаки. Принц перехватил клинок двумя руками и выставил перед собой, и клыки тут же сомкнулись на стали, а нечисть задергалась, зарычала, как вцепившийся в палку пес.
Такое «перетягивание каната» добром точно бы не кончилось — дракону хватало собственного веса, чтобы согнуть парня в три погибели, тому же приходилось напрячь все силы только для того, чтобы не рухнуть плашмя. Улучив момент, он отпустил левую руку, и острие вонзилось в землю, будто взрывом раскидав в стороны каменное крошево. Освободив конечность и перенеся часть веса на рычаг (вроде это так называется, если выживу — возьмусь за учебу с головой, мелькнуло в голове), угостил врага крюком в скулу. Но будучи правшой и находясь не в лучшем положении для удара, Амис лишь чиркнул костяшками по глазнице, оставив на кости глубокий, но далеко не опасный след.