Да, прежде он позволял себе жестокое обращение с прислугой — ругал, пинал, унижал, грозился дать кнута или наябедничать отцу, но до последнего никогда не опускался. Понимал подсознательно, что перегибать палку не стоит — сам потом будет страдать и мучиться, а уж когда на собственной шкуре испытал все прелести бесправной рабской жизни… После такого желание карать и наказывать резко поубавилось, и все же Инна продолжала раздражать. Мало того, что приперлась без спроса и спутала все планы, так еще и дала ведьме новый рычаг для давления и устрашения. Овечка бестолковая, чтоб ее…
Встав под заметно охладевшие струи, Амис с полминуты тер губы, но отвратительный привкус железа, казалось, въелся в них навсегда. Ничего более позорного с ним не происходило с тех пор, когда он в трехлетнем возрасте упал на горку конского навоза. Никто бы из братьев не стал терпеть подобное, пусть на кону стояли бы их жизни и здоровье. Правителям не престало не то что целовать ноги всяким ведьмам, но даже кланяться равным по силе и статусу. Если хоть кто-нибудь узнает о том, что учудил младший, его тут же изгонят из Вальдрана и вычеркнут из всех летописей и династических древ — и это в лучшем случае.
И все же ножки у нее прелесть как хороши. Длинные, стройные и гладкие, как мрамор.
Принц отвесил себе пощечину, а затем выключил воду и долго стоял на холоде, усмиряя пожар в душе и негу в чреслах. Дешево же он стоит, если всего спустя пару дней возжелал эту тварь как женщину, хотя прежде хотел лишь разорвать ей глотку и сжечь на медленном огне.
— Ты ответишь, — узник сдул льющуюся по лицу струйку и толкнул дверь. — За все ответишь…
Чудище тут же повернуло башку и замерло в ожидании, держа в клешнях свежую одежду и бритвенный набор.
— Ты меня понимаешь? — «конь» снова кивнул. — Хорошо. Подравняй бороду, а вот это состриги ко всем чертям.
* * *
Если сориентировать замок по сторонам света, то на юге будут главные ворота, на западе — балкон, на севере — уступ с бассейном, а на востоке — сердце Железной цитадели. Прежде Амису не доводилось бывать в тронных залах столь нетипичной планировки — не вытянутой вдоль с низким потолком, а округлой в сечении и похожей на вертикально стоящую бочку, стены которой сходились к высоченному своду с застекленным куполовидным окном на крыше.
Свет усиливался зеркалами из отполированных до блеска пластин и падал ярким столбом в середину помещения, где прямо из земли торчал трон в виде согнутой латной рукавицы. Ведьма сидела на ладони, откинувшись на спинку из сложенных вместе пальцев, а подле нее стояла, опустив голову, Инна. Фрейлину переодели в черное платье с прямоугольным вырезом и столь коротким подолом, что ни одна уважающая себя дама не надела бы его даже в опочивальню. Кому взбредет на ум оставлять открытыми колени и бедра, ведь в таких нарядах щеголяли разве что рабыни в гаремах пустынных царей. И словно подчеркивая унизительное положение пленницы, ей на шею, запястья и лодыжки надели браслеты с подкладками из кожаных ремешков. С одной стороны, такие не натрут и не оставят следов. С другой, сложно представить, что может сотворить с беднягой хозяйка, если ей для пыток и мучений хватает и тонкой цепочки.