Тридцатилетняя война (Норин) - страница 13
Ну что, погнали!
Битва при Белой горе
Тилли сначала прощупал оборону чехов у парка, а потом просто и безыскусно атаковал в лоб по центру, причем обходится без всяких там долгих схождений и перестрелок – разок пальнули и все, пуля дура, палаш молодец. Недостатки армии Ангальта выявились тут же, армия не умела показывать те нидерландские фокусы с изящными маневрами, которых от нее хотел горе-полководец, протестантские отряды лезли в бой рассогласованно, и массивные терции их просто затаптывали, тем более, что пехоты у католиков было больше раза в полтора. К тому же, трансильванцы, столь крутые в грабежах, рассыпались буквально от посвиста имперских кавалеристов. Протестантов хватило на одну красивую эффектную контратаку частью войск, месилово получилось яркое, но как только католики остановили этот порыв, чешская армия рассыпалась как карточный домик. За это время, кстати, как следует проявил себя один из самых зажигательных форвардов католической команды – Готтфрид Паппенхейм. Это был кавалерист из разряда «Кошелек или жизнь? – Кошелек! – Не угадал, жизнь!!», отморозок хлеще Тилли, своих кавалеристов он не просто водил в атаку сам, но рубился в первом ряду, и несколько десятков противников за время войны погасил лично. На роже у него была сеточка шрамов, которые багровели, когда Паппенхем злился. На всех остальных местах тоже были шрамы и тоже багровело, но это видели только если Паппенхейм вдруг начинал злиться в бане. При Белой Горе он, естественно, вломился в самое горячее место, и когда все закончилось, его с трудом нашли под кучей наваленных трупов.
Паппенхейм
В общем, протестанты искусно выполнили маневр «Спасайся, кто может». Стойкость проявили только моравские гвардейцы, окопавшиеся в парке, но их разбили артогнем. Всего на поле боя полегло от трехсот до семисот имперцев и порядка четырех-пяти тысяч чехов. Побежденные, как это часто бывало в те времена, начали массово дезертировать и уходить в окрестности, грабя на ходу.
В Праге Фридрих с женой и английскими посланниками ужинал. Он был в прекрасном настроении, уверенный, что все кончится хорошо. После ужина король поехал поглядеть, как там его бесстрашные войска, и уже у ворот наткнулся на первых беглецов, а вскоре прискакал растрепанный Ангальт. Этот человек вел себя безответственно, но на Белой Горе заплатил за глупость по полной программе, в битве погиб его сын. На Фридриха как будто обрушилась скала. Оптимизм сменился паникой. Пражане начали закрывать ворота, чтобы облажавшиеся защитнички не залезли внутрь. Фридрих бежал под утро, увезя часть драгоценностей и чуть не забыв маленького Руперта. Его уже к тому моменту прозвали «Зимний король», в том смысле, что на одну зиму. Все-таки он продержался подольше, около года, но как бы то ни было, кликуха осталась. Днем имперское войско вошло в сдавшуюся без выстрела Прагу.