Тридцатилетняя война (Норин) - страница 27

Тилли решил поправить дела, атаковав крупный протестантски-ориентированный город Магдебург, еще не затронутый войной. Тут он послушался одного из самых опытных командиров католической армии, Паппенхейма. Тот был полный оторвиголова, рубака в предельном смысле, соратник Тилли еще по Белой Горе (самое начало войны) и, кстати, личный друг Валленштейна. Никакой задней мысли он не имел, и искренне хотел дать Тилли хороший совет.

В свою очередь Тилли был хороший вояка, к тому моменту крупных побед за ним было полдюжины, мелких просто дофига. Но этот генерал был исполнительный, безусловно, профессионал, но без фантазии. В принципе, идея казалась ему логичной, и о том, что может получиться, он просто не подумал.

Горе тебе, город крепкий

Магдебург – это был довольно крупный по тем временам (30 тыс. народу) и богатый протестантский город. Густав Адольф заслал туда небольшой гарнизон, но город держал на перспективу, он в тот момент был занят балтийским побережьем и вообще северами, и Магдебург у него был пока не приоритетной точкой. А вот для Тилли с Паппенхеймом захват этого города казался очень классной идеей. Жратвы много, денег богато, в общем, быстренько займем, организованно вынесем все, и получим отличный запас для продолжения войны. Реалии времени, да. Сказано – сделано.

Тилли и Паппенхейм осадили Магдебург. Бюргеры здорово напряглись, потому что одно дело вилять ластами и красиво лавировать между воюющими сторонами, что они успешно делали в предыдущие годы, а другое – оказаться перед ордой оголодавших ландскнехтов. Но деваться было некуда, потому шведскому коменданту они помогали чем могли.

Но у Тилли и Паппенхейма не было особого выбора. На севере шведы, Валленштейн ничего не дает, армия разлагается, в общем, город надо брать, пока не пришел неприятель, и пока есть, кем. Последнее предложение сдаться в городе отвергли. И в прохладный майский день начинается главная драма.

Имперцы три дня долбят город из всего, что у них есть, а пушек у них полно. Но в ответ на предложения сдачи со стен несется только гордое «Аршлох!» и призыв поцеловать коменданту крепкий шванц. Паппенхейм был свирепый рубака, кавалерист во всех смыслах, и про шванц ему было совсем обидно. Он к тому моменту уже получил что-то порядка 80 ранений за двенадцать лет, и останавливаться не собирался. В общем, утром 20 мая на пронзительном ветру имперцы с ним во главе пробили ворота и вломились в город.

Комендант был убит по ходу штурма, бОльшая часть солдат погибла в воротах. Местные ополченцы перегораживали улицы цепями, наскоро строили баррикады, стреляли с крыш и из окон, но это не имело уже никакого значения. Магдебург пал. Дальнейшее стало самым зажигательным праздником со времен, наверное, Варфоломеевской ночи.