Тридцатилетняя война (Норин) - страница 28
Штурм Магдебурга
Очутившись после голодухи и грязного лагеря в большом богатом городе, солдаты вышли из-под контроля сразу же. К тому же, бойцы были голодные, а первое на что они кинулись, это был алкоголь. Отчего башню сорвало сразу и всем. Тилли и Паппенхейм полностью потеряли нити управления и могли только смотреть, как солдаты крушат все, что могут, выносят все ценное и трахают все, что шевелится. Хуже всего было тем жителям, у кого действительно ничего не было, потому что в процессе выпытывания их сажали на вертела, жарили заживо, поили мочой и топили в помоях, крутили в тисках, в общем, развлекались как могли. Никто ничего не контролировал, офицеры либо присоединялись к побоищу, либо их просто посылали. К середине дня Магдебург подожгли, как утверждается, в двадцати местах разом. Тилли метался по городу с младенцем, снятым с трупа матери, Паппенхейм со шпагой в руке отобрал у мародеров избитого бургомистра. В конце концов, командиры нашли местного попа и велели собирать кого можно в соборе. Собор заперли и приставили туда тех охранников, которые еще были не совсем вдрызг, и каких-то команд слушались. Внутри спаслось человек где-то шестьсот.
Тем временем, Магдебург быстро разгорался. Как это обычно бывало в XVII веке в Германии, застройка была очень плотной, дома вспыхивали один за другим. Те ворота, которые не выбиты, были по большей части заперты, так что убежать не могли ни жители, ни плохо знавшие город солдаты. Вдобавок, почти все вояки были пьяны как свиньи, и многие просто угорели, так и не узнав, чего случилось. Все склады с продовольствием, на которые так рассчитывал Тилли, полыхали на его глазах. Попытка устроить какую-то спасательную операцию уперлась в то, что солдаты спасали только женщин, пригодных для немедленного свирепого секса, и прям сразу после спасения ему и предавались. Город горел весь день и всю ночь…
…А наутро Тилли и Паппенхейм с ужасом обнаружили, что почти все подвальчики с вином, пивом и водкой были каменными и уцелели! Солдаты это тоже обнаружили, и ураганили на развалинах еще два дня, пока не выпили все и не выгребли уцелевшее в пожаре.
22 мая Тилли начал наводить порядок. Наиболее буйных празднующих похмельные расстрельные команды повели к стенке. Небольшой по площади город был набит по меньшей мере 25 тысячами покойников. Трупы пытались сначала закапывать, но из ям их добывали и жрали собаки, поэтому мертвецов начали грузить в телеги и топить в Эльбе. Потом люди, жившие ниже по течению, несколько одурели, когда по реке начали сплавляться тысячи покойников сразу. Из собора, который таки устоял среди этой вакханалии, вывели беженцев и покормили. Выяснилось, что в общей сложности осталось тысяч пять народу из тридцати, и процентов так на 80 это были женщины цветущих возрастов. В тех нечастых случаях, когда мужья были живы, разрешалось выкупить жену. Правда, с деньгами после трехдневного грабежа и пожара были некоторые проблемы, поэтому бюргерам разрешили вербоваться во вспомогательный персонал армии (тем более, работы все равно больше никакой не было, все сгорело к чертям) и отрабатывать волю для своих жен. С молодыми вдовами и бывшими девушками было сложнее, и Тилли принял решение. Он переженил на них холостых ландскнехтов.