Отстоял Егор обедню в соборе — и скорей в скит, к старцу Антонию. Там тишина, покой. Возле кельи старца дуб огромный, в два обхвата. Под дубом народу — толпа целая. Скоро сам Антоний на крыльцо вышел, веселый такой, улыбается. Подрясничек на нем белый, поясок кожаный, на голове — камилавочка мягкая. Все сразу к нему кинулись:
— Благослови, батюшка…
Кто-то кричит:
— Не напирайте Христа ради… Задавите…
А Антоний улыбается и говорит:
— Проще жить надо, проще… Где просто, там ангелов со́ ста, а где мудрено — там ни одного… Жить не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, и всем — мое почтение… Господь почивает в простых сердцах… Где нет простоты, там одна пустота…
Какая-то женщина в шляпке вперед протиснулась, коляску перед собой толкает. В коляске — мальчик расслабленный, руки-ноги плетьми висят.
— Что делать, батюшка? — спрашивает она. — Болен он у меня…
— А ты молись, и довольно дела, — отвечает старец. — Человеку болезни полезны… Болезнь и есть Божье посещение. Скорбями истребляются грехи наши. Нет скорбей — нет и спасения. Жди скорбей, как любезных гостей. Ненаказанные, вы не сыновья… Если со Христом, то и со скорбями…
Потом вдруг спрашивает:
— Есть ли у тебя, матушка, платочек?
Женщина порылась в сумочке, достала платок. Старец спустился с крыльца, взял платок и разложил его на коленях мальчика, после чего стал доставать из кармана сухарики и класть на платок.
— Была у меня гостья — Царица Небесная, вот после Нее и осталось. Дома этих сухариков дай мальчику покушать.
Рядом какой-то парень молодой — очки, бородка, волосы в косичку заплетены. Старец посмотрел на него и говорит:
— Знаю, сирота, знаю… Один ты, без матери, без отца… А ты не беспокойся… Есть у тебя Отец… Небесный… Ты смирись — и все дела. Вино пить бросишь… Сердца смиренных — дом Господа… Господь смиренных и посещает Своей милостью.
— Где же его взять — смирение? — вздыхает бородатый.
— А ты смотри только на свои грехи… Вот оно и придет к тебе, смирение… И не пей вина больше, не пей…
Сказал это Антоний и идет дальше, народ перед ним расступается. Подходит он к старушке. Та согнулась вся, на костыль опирается. Увидела, что старец возле нее, — полотенце ему вышитое протягивает. Антоний полотенце взял, утерся им три раза и говорит:
— Ну, ты еще бегать будешь…
И идет дальше. А старушка постояла-постояла — и вдруг костыль отбросила и пошла следом за старцем, да так бойко, что не угнаться. Кто-то закричал:
— Чудо! Чудо!
А старец только рукой отмахивается. Тут он как раз перед Егором оказался. И прямо к нему обращается: