Мать собрала Егора в дорогу, как могла, — немного денег, сколько было, продукты на первое время.
— Страшно мне за тебя, — говорила она. — Пропадешь ведь… Жил бы себе дома. Куда уж тебе соваться?
А Егор ничего, не боится. Добрался до Москвы, оттуда в Лавру, к Троице-Сергию. Через месяц получают отец с матерью от него письмо: «Представьте себе — счастливый случай. На первом же экзамене — у меня сердечный приступ. Меня и зачислили так, без экзаменов. Сказали — не надо больше сдавать. Просто чудо. Не иначе — кто-то молится за меня…»
В семинарии Егор, как и в школе, был на особицу, сам по себе. Идут к обедне или ко всенощной, он позади всех, в одиночестве. В хоре семинарском стоял где-то сбоку, его сразу и не увидишь. Соберутся, к примеру, семинаристы вина выпить по случаю какого-нибудь праздника, Егор в стороне.
— Ты что же, не хочешь с нами стихарь обмыть? — обижались на него.
В семинарии ему и дали прозвище — «болотный попик». Однажды стал он в постель ложиться, а у него на простыне — лягушка. Вокруг хихикают:
— Болотный попик, исцели хромую лягушку… Перевяжи болящую лапу…
Преподаватели же хорошо к нему относились, жалели, особенно учитель словесности Опоркин.
— Это ничего, что здоровьем слаб, — говорил он. — Сила Господа в немощи совершается. Ведь как было дело? Все сатана окаянный. Истыкал он Адама палкой и впустил в него семьдесят недугов. Господь спрашивает: «Зачем ты, проклятый дьявол, недуги впустил в человека?» А окаянный сатана отвечает Господу: «Если болезней не будет у человека, он до конца Тебя не вспомнит, а если заболеет, всегда будет в страданиях призывать Тебя на помощь». Так-то вот…
После выпуска дали Егору приход в самом заброшенном захолустье, где-то под Ефремовом, в глухом поселке. Протоиерей, ректор семинарии, когда провожал его, сказал:
— Слабый ты только очень… Как ты там будешь? Дьявол-то силен!
Егор погостил немного дома — и в дорогу. Отец провожать его не пошел. Мать сказала — ругается тот сильно.
— Ты не обижайся на него, Егоша. Ведь отчего он так? Всю жизнь мы работали, а жили как нищие. Теперь смотрим — вроде другие времена. Думали, выйдешь ты в люди и нас вытянешь… А ты — вон как…
До Ефремова Егор добрался быстро, на другой же день, а оттуда два дня не мог попутную машину до поселка найти — не ездит туда никто. Хозяйка, у которой он нашел в поселке комнату, Фелицата Прокофьевна, жалела его:
— Что ж это вас к нам-то прислали, в нашу дыру? Неужто получше места не было?
Церквушка, в которой Егору служить, крошечная, тесная, повернуться негде. И запущенная очень — везде пыль, паутина. Прихожан у Егора мало — какие из стариков больны, какие уже и вовсе с постели не поднимаются. Первое время, правда, часто ходили три девушки, совсем молодые, — смотреть на нового батюшку. Но потом и они перестали. Егор как-то случайно слышал их разговор: