Раз этот мужчина поднялся в такой ранний час, значит, ему идти на работу. Интересно, какая у него работа? Какой стезей он шествует по жизни?
А вот он, Комб, не шествует никакой стезей. Уже несколько месяцев. Хотя еще позавчера упорно пытался следовать в предопределенном направлении.
А сегодня, в это раннее, холодное октябрьское утро он превратился в человека, который оборвал все нити, который на пороге пятидесятилетия не связан ни с семьей, ни с профессией, ни с какой бы то ни было страной и даже, по сути говоря, ни с каким домашним очагом — ни с чем, кроме незнакомой женщины, спящей в номере весьма сомнительной гостиницы.
В доме напротив горела лампочка, и потому Комб вспомнил, что у него до сих пор горит свет. Если честно сказать, лампочка эта послужила ему то ли оправданием, то ли предлогом.
Так или иначе, но рано или поздно ему придется пойти к себе. Кей будет спать весь день, он уже немножко узнал ее. На ночном столике он оставит ей записку с обещанием вернуться.
А там, в Гринвич Вилледж, он приведет комнату в порядок. Может, даже удастся навести в ней чистоту.
И пока он бесшумно одевался за закрытой дверью в ванной комнате, мозг его возбужденно работал. Он не только уберется в комнате, но и сходит купит цветы. И еще купит недорогую кретоновую накидку с ярким набивным рисунком, чтобы закрыть серое одеяло на кровати. А потом сходит закажет холодные закуски у того итальянского ресторатора, который приносит еженедельные ужины Д. К. К. и Уинни.
Да, и еще надо будет позвонить на радио, потому что послезавтра он вроде должен участвовать в передаче. А договариваться полагается накануне.
Несмотря на усталость, он вдруг ощутил ясность и хладнокровное спокойствие. И уже заранее радовался тому, что будет идти один, слушать, как гулко отдаются на улице его шаги, и вдыхать холодноватый утренний воздух.
Кей спала. Он взглянул: она спала, чуть оттопырив верхнюю губу, и улыбнулся — немножко снисходительной улыбкой. Да, она заняла место в его жизни. Но есть ли какой-нибудь смысл измерять, насколько важно это место?
Не бойся он разбудить ее, он обязательно мягко и нежно коснулся бы губами ее лба.
«Я скоро вернусь», — написал он на вырванном из записной книжки листке и положил на ее сигаретницу.
Тут-то она обязательно найдет записку, и эта мысль снова заставила его улыбнуться.
Уже в коридоре он набил трубку, но прежде чем закурить ее, нажал на кнопку вызова лифта.
Смотри ты! Лифт привезла девица в униформе, а не ночной портье; видно, тот уже сменился. Не останавливаясь, он прошел мимо стойки, вышел на улицу и всей грудью вдохнул воздух.