Я только что вернулся из театра. Она приехала после меня. Прошла в библиотеку, где я сидел, и объявила свое решение, обстоятельно, мягко, я бы даже сказал, с поразительной сердечностью, если не с нежностью, а мне даже в голову не приходило, что тот ждет ее у дверей в такси, в котором они должны уехать.
Признаюсь вам…
Комб спохватился и исправился:
— Признаюсь тебе, я был до того поражен, так ошарашен, что попросил ее подумать. Сейчас-то я понимаю, насколько глупы были мои слова. Я сказал ей:
«Малышка, ложись поспи. Мы поговорим об этом завтра, когда ты выспишься и отдохнешь».
А она мне ответила:
«Франсуа, я ухожу от тебя прямо сейчас. Ты что, не понял этого?»
Что я должен был понять? Что это настолько спешно и нельзя подождать до завтра?
Да, я действительно этого не понял. Но, думаю, сейчас-то уже понимаю. Ну, меня понесло. Похоже, я ей такого наговорил.
А она все так же спокойно, с той же прямо-таки материнской мягкостью знай повторяла:
«Как жаль, Франсуа, что ты не понимаешь!»
Вокруг них плавало молчание, такое разреженное, такое невесомое, что можно было уже ничего не бояться, ничего не стесняться. Комб закурил трубку с теми же движениями, как на сцене в некоторых ролях.
— Не знаю, видела ли ты ее на сцене или на экране. Она до сих пор играет молодых девушек, и это вовсе не выглядит смешно или нелепо. У нее очень мягкое, очень нежное лицо, немножко печальное, большие глаза, и они глядят прямо на тебя, точно наивные глаза косули; да, вот именно так, с недоумением и упреком, смотрит косуля на человека, который ранил ее. Такие у нее роли, и точно так же она ведет себя в жизни, и точно так же вела себя в ту ночь.
Об этом писали все газеты, одни обиняками, другие грубо и цинично. Ее юнец бросил «Комеди Франсез» и дебютировал в том же театре на бульварах и в той же пьесе, что и она. «Комеди» возбудила против него процесс за разрыв контракта.
— А дети?
— Сын в Англии, в Итоне. Он уже два года там, и мне бы хотелось, чтобы все оставалось по-прежнему. А дочка живет у ее матери в деревне недалеко от Пуатье. Я мог бы остаться. И оставался почти два месяца.
— Ты ее любил?
Он глянул на нее, как бы не понимая. Впервые одни и те же слова имели для них разное значение.
— Мне предложили главную роль в фильме, очень серьезном фильме, где у нее тоже была роль и в который она, я в этом ничуть не сомневался, в конце концов протащила бы своего любовника. При нашей профессии мы были просто-напросто обречены без конца встречаться. Понимаешь? Да вот хотя бы пример. Мы жили в Сен-Клу и вечером, возвращаясь домой в автомобиле, частенько заглядывали в «Фуке» на Елисейских Полях.