— Она — лучшая подруга Джесси.
— Что с тобой, Франсуа?
— Ничего, дорогая.
Пожалуй, впервые он назвал ее «дорогая» без всякого иронического подтекста.
Быть может, обнаружив, что Энрико такой коротышка, он открыл, что и она не столь уж велика, но это отнюдь не разочаровало его, совсем напротив; и еще он теперь относился к ней с каким-то бесконечным всепрощением.
Энрико ушел, и в квартире от него остался только слабый запах одеколона, халат и пижама, лежащие на кровати, да пара шлепанцев в открытом шкафу.
— Теперь-то понимаешь? — шепнула Кей.
— Конечно, милая, понимаю.
И это была правда. Он правильно сделал, что пришел сюда. Наконец-то он увидел ее и все ее окружение, всех этих Энрико, Рональдов, морячков, друзей, к которым она безразлично обращалась на «ты», увидел, чего они стоят.
И от этого не стал любить ее меньше. Напротив, любил еще нежнее. Но теперь в его любви не было такой напряженности, резкости, горечи. И он почти уже не боялся ни ее, ни будущего. А может, он вообще уже ничего не боится и свободно доверится ей?
— Присядь, — попросила она. — Ты занимаешь слишком много места в комнате.
Неужто ж теперь и для нее эта комната, которую она делила с Джесси, стала маленькой? Впрочем, комнатка была светлая и веселая. Белые стены, такие ласково белые, две одинаковые кровати, стоящие рядом и накрытые кретоновым покрывалом, сработанным под ткань Жуй, на окне занавески из такого же кретона, пропускающие солнечный свет.
Он послушно уселся на кровать рядом с цветным халатом.
— Я ведь была права, решив не брать ничего, что принадлежит Джесси? Посмотри-ка! Тебе нравится это платье?
Это было вечернее платье, довольно простенькое, но ему оно показалось красивым; Кей приложила его к себе жестом продавщицы из большого универмага.
— Ты его часто надевала?
Только бы она не поняла его неправильно! На этот раз Комб спросил вовсе не из ревности. И вопрос произнес доброжелательно, потому что был благодарен ей за то, с какой простодушной кокетливостью она продемонстрировала его.
— Всего два раза, и оба раза, честное слово, никто не прикоснулся ко мне, даже чтобы всего лишь поцеловать.
— Верю.
— Правда?
— Правда.
— А вот туфли к нему. Золотой цвет, на мой вкус, слишком яркий, слишком кричащий — сам видишь, тут нужно было бы старое золото, но за те деньги, что у меня были, ничего другого я купить не смогла. Тебе не надоело, что я демонстрирую свои наряды?
— Нет.
— Точно?
— Даже совсем наоборот. Поцелуй меня.
Она колебалась, но причина была не в ней, он это понимал, а в какой-то, что ли, стыдливости перед ним. А вообще, чтобы поцеловать его, ей достаточно было наклониться и приникнуть губами к его губам.