Джун не понимала этого. Она положила ему голову на плечо, и он вдыхал запах незнакомых духов.
— Обещайте, что познакомите меня с ней.
— Обязательно.
Они зашли в бар номер один, где пианист все так же продолжал небрежно блуждать пальцами по клавишам рояля. Джун, как и Кей, шла впереди Комба с инстинктивной гордостью женщины, за которой следует мужчина. Усевшись, она тоже приспустила с плеч шубу, открыла сумочку, достала сигарету и принялась искать зажигалку.
Интересно, и она тоже заведет беседу с метрдотелем?
В этот час у нее, как и у Кей, тоже были заметны следы усталости под глазами и легкая дряблость щек под пудрой.
— Будьте добры, дайте мне прикурить. В моей зажигалке кончился бензин.
Смеясь, она выдохнула ему в лицо дым, а чуть позже коснулась губами его шеи.
— Расскажите мне еще про Кей.
Но очень скоро она вскочила и произнесла:
— Пойдемте.
А на этот раз куда? Но, кажется, сейчас они оба догадывались. Они были в Гринвич Вилледж, в двух шагах от Вашингтон-сквер. Она стиснула его руку, на ходу прижалась к нему, и он при каждом шаге бедром чувствовал ее бедро.
И все равно Кей. Вопреки всему, он искал Кей, и то было прикосновение Кей; ему даже казалось, что он слышит голос Кей, когда та говорит тихо, и голос этот уже начал волновать его.
Они остановились внизу, у дверей. Какое-то мгновение Комб стоял не двигаясь, у него даже возникло ощущение, что он на секунду закрыл глаза; потом одновременно мягким и покорным жестом, в котором словно слилась жалость и к ней, и к себе, но, главное, к Кей, он подтолкнул Джун вперед.
Она поднималась по лестнице, опережая его на несколько ступенек. И у нее тоже была спущена петля на чулке.
— Выше?
Ну да, она же не знает! Она остановилась на предпоследней площадке и избегала смотреть на него.
Он открыл дверь, протянул руку к выключателю.
— Нет. Не зажигайте, пожалуйста, свет.
В комнате было не совсем темно, в окно проникал тусклый и чересчур резкий свет уличных фонарей, от которых так и несет городской ночью.
Шубка, шелковое платье, жар тела, и вот уже влажные губы стараются как можно плотней приникнуть к его губам.
Комб подумал:
«Кей…»
А потом они рухнули на кровать.
Сейчас они молча, не шевелясь, лежали рядом. Ни он, ни она не спали, и каждый знал это. У Комба глаза были открыты, и он видел совсем близко бледный очерк щеки и носа, на котором поблескивали капельки пота.
Оба они чувствовали, что им остается только молчать и ждать, и вдруг на них обрушился телефонный звонок, такой громкий и пронзительный, что они оба подскочили, не сразу сообразив, в чем дело.