— Приветик, — сказал он и подал и одной, и другой по палке, — хватайтесь.
— Вот еще, — сказала Нетотанька-Нетоманька, потому что волосы у них намокли и стали одинаковыми. Они даже разговаривать с Лехой не стали и, быстро и ловко натаскав по охапке явора, поволокли его домой.
Леха со смехом поглядел им вслед — небось теперь даже сама «моя молодуха» их не различит. Он тоже не стал волынку тянуть — вода была жуть холодная, — нарвал поскорей явора и айда. Возле стога соломы он догнал Таньку-Маньку: они выкручивали мокрые платья.
— Слышь, Лех, приходи, сегодня девки будут венки завивать, — забыв про недавнюю обиду, сообщила ему Нетотанька-Нетоманька. А другая Нетотанька-Нетоманька подтвердила:
— Саня Маленький обещался речь сказать.
Даже они своего отца звали Саней Маленьким.
— Ладно, приду, — пообещал Леха и вытер грязной рукой нос.
— Усатый, усатый! — закричали Танька-Манька и вдруг исчезли, как сквозь землю провалились. Сейчас только были тут, и нету их.
— Эй, где вы? — испугался Леха.
— Тут. В канаве. Обстрекалися все.
Леха помог им выбраться из канавы, и они затрусили домой. А охапки явора, как хвосты у русалок, волоклись за ними по земле.
Леха выпустил на двор кур, накормил поросенка и, воспользовавшись тем, что отец еще был дома, улизнул к виру.
— Эй, Лех, давай сюда!
Посмотрел, а это опять Танька-Манька, уже просохшие, со всей остальной своей компанией: Колька, Володька и Надюшка. Не было только Васьки.
— Ну, чего вам?
— Побегли к бабке Аксинье.
— Вот еще — бабку Аксинью я не видел.
— А у ней поп.
— Какой поп?
— «Какой, какой»?! Ну, какие попы бывают? С бородой и кадилом. Поют не по-нашему.
Леха еще никогда не видел живого попа, и они, схватившись все за руки, помчались за Дымку к бабке Аксинье.
Поп — маленький, круглый, как буханка хлеба, — ходил вокруг хаты и кадил. За ним, не поспевая в его широкий след и семеня мелко-мелко ножками, шла молоденькая прислужница. Лицо у нее было желтое, как кувшинка. В руках она держала урну, а на урне висела большая сургучная пломба.
Леха сначала не понял, зачем урна, неужели поп голосование проводит, но когда бабка Аксинья вынесла из хаты рубль и с поклоном протянула батюшке, тот даже обиделся.
— Вот куда, раба божья, деньги суй, — сказал он, указывая на урну. — У нас самообслуживание. — И снова запел: — Благослови, господи, и помилуй мя-а-а…
Ребята держались чуть в отдалении, но от попа не откалывались и обошли вместе с ним еще три двора.
Вдовы — Лида, Аннушка и тетя Ксеня — тоже дали попу по рублю, но когда наведались к деду Егорычу, тот денег не дал, а вынес пяток яиц.