Нет, соскучиться с бабой Маней было нельзя. Привела однажды в дом тракториста Семку Сазонова.
— Чем не жених?
— Так он же еле на ногах стоит!
— Ну и что? Протрезвится, человеком станет. А наше бабье дело прощать, жалеть. Мужики, они и есть мужики. Что с них взять? У них у всех души пробкой запечатаны. Который осилит пробку — выкинет. А иной так всю жизнь с пробкой и живет. Нет, ты нос от Семки не вороти. Под хмельком, конечно, зато здоров, чертяка. Утром воду на коромысле несла, а дорога под дождем размякла, не перейти. Так он меня вот так поднял и вместе с ведрами через дорогу перенес. — Баба Маня радостно вздохнула, подытожила: — И тебя тоже будет на руках носить.
— Боюсь, как бы в грязь не уронил.
Когда Семку выпроводили, баба Маня сказала:
— Гляди, девка, больно ты горда. Как бы с такой гордостью совсем в вековухах не остаться.
Сегодня баба Маня опять заговорила о замужестве, предложила снова сделать любжу, на этот раз — оборотную.
— Как это — оборотную? — не поняла Вера Сергеевна.
— Не на суженого, а на суженую. На тебя, а чтоб ты сама кого-нибудь полюбила, потому как без любви молодым нельзя. И жизнь вся замрет, и род человеческий кончится.
— А может, я уже полюбила, откуда ты знаешь? — сказала Вера Сергеевна.
— Давай бог! — тотчас же откликнулась баба Маня. — Любовь — дело святое. — И тут она увидела наполовину собранный чемодан. — Уезжаешь?
— Да, хочу домой съездить.
— Домой? А кто тебя там ждет?
— Никто не ждет. Да я и не зайду, наверное, домой. Подруг навещу, в театр схожу.
— А к отцу все же зайди, — сказала баба Маня. — Какой-никакой — отец.
— У него теперь другая семья.
— Ну и что, что другая? А кровь-то родная. Тянет.
— Если бы тянула…
У бабы Мани снова неслышно закапали с носа слезы, но она пересилила себя.
— Все равно, на родителей нельзя обижаться. По гроб жизни мы им обязаны.
— Чем?
— Что на свет пустили. Хоть поглядеть, какой он тут! А ты уже взрослая, должна понимать…
— Что понимать, что? — Вера Сергеевна нервно заходила по избе. — Я ведь не за то его осуждаю, что он полюбил другую. Все в жизни бывает. А за то, что он размен квартиры устроил, когда мама еще жива была. Она в постели лежит, а тут чужие люди. Ходят, смотрят. Подождать не мог…
— Значит, не мог.
— Ты по своей доброте, баба Маня, всех хочешь оправдать. А подлость ничем не оправдывается.
На это баба Маня не нашла, что ответить. Заторопилась домой, но тотчас же и вернулась, принесла кусок сала.
— Гостинец тебе. На дорожку. — Провожала с порога советами: — Гляди, под машину не попади. А то ведь сколько машин развелось, больше, чем людей. Людям скоро и пройти будет негде.