— Ты что же это запоздал? — пожурил он Петьку. — Зеленку хоть свежую привез?
— Сам бы ел, да коровам надобно, — пошутил Петька и сгрузил зеленку на транспортер.
Никита нажал кнопку, и вико-овсяная смесь потекла прямо к кормушкам.
— Скоро еще подвезу, — пообещал Петька, — за мной дело не станет.
Но Никита попридержал его.
— Погодь, я тебе расписку дам.
— Какую расписку?
— На обратном пути заверни в магазин. Отдашь Глашке-продавщице. Она мне в долг никогда не отказывает.
Никита писал записку и морщился от натуги: пальцы дрожали, и карандаш так и плясал между ними.
— Вот еще! — вздернула плечом Катя. — Петька, не бери записку!
— Душа просит! — взмолился Никита.
Но Катя даже не стала с ним разговаривать, схватила Петьку за руку и отвела к трактору.
Никита с тоской поглядел ей вслед:
— Еще командует… Сопля мороженая!
Петька на тракторе уехал, а Катя долго смотрела ему вслед, потом направилась на ферму помочь матери — наступала как раз обеденная дойка.
Мать она застала в стойле возле Забавы — глаза у нее были заплаканы.
— Мам, ты чего? — встревожилась Катя.
— Ничего, дочунь, ничего. Смотри, какая крепкая телочка.
И хоть Катя злилась на мать, что та ее не позвала, когда Забава телилась, руки сами собой невольно потянулись к телочке.
— А как назвали? — спросила она.
— Никак. Пока никак. Сама придумай.
Катя задумалась.
— Давай назовем ее Звездочкой. Видишь, какая звездочка у нее на лбу?
— Пусть будет Звездочкой. Только б молока давала поболе.
— Ах ты, моя ласковая, ах ты, моя хорошая, — гладила Катя Звездочку по курчавой головке. — А ты, Забава, не мычи, ничего я твоей дочке не сделаю.
Надежда между тем прилаживала к вымени Забавы доильный аппарат.
— Мам, дай мне, — попросила Катя.
У нее получалось не так ловко, как у Надежды, но в конце концов Катя все же справилась с аппаратом, и молоко потекло густой струей в бидон.
Вдвоем они быстро закончили дойку, сдали молоко, вымыли аппараты, но Надежда все это время чувствовала на себе настороженный, вопрошающий взгляд дочери.
Когда возвращались домой, она спросила:
— Мам, а ты плачешь из-за… папки?
— Кто тебе сказал? — вскинулась Надежда.
— Что мне говорить? Я и так вижу.
— Ничего я не плачу.
— Ага, говоришь не плачешь, а у самой глаза все время на мокром месте. Скажешь, что и сейчас не плачешь, да? Привыкли обманывать, дескать, маленькая. А я уже не маленькая, все вижу, все понимаю…
Надежда снова заплакала. Кате стало жаль мать, нестерпимо жаль, она кинулась к ней на шею, стала утешать:
— Мамочка, родненькая, не плачь, ты ж у меня лучше всех. Самая красивая… Самая добрая… И — плачешь…