. Этим «благомыслием», собственно, и объясняются результаты последних выборов. Внешняя сторона «примирением» была соблюдена.
Можно ли выявить мнение самого жандармского полковника Ларионова относительно губернаторства Козлянинова? После печальных событий в Бездне в сообщениях о казанском губернаторе стали превалировать подробности негативного свойства: «губернатор нелюбим по строптивости характера несоответственной званию его семейной и общественной жизни, потерял уважение»; «оставленный благородным обществом, нередко вдается в картежную игру»; «после печального события в селе Бездне… начальник губернии открыто и азартно осуждал действия графа, касаясь его личности с невыгодной стороны, распространяя эти толки и чрез адъютанта своего поручика Половцова повсеместно…»[584]. В последнем отрывке речь шла о свитском генерале А. С. Апраксине, отдавшем приказ стрелять в непокорных крестьян.
По этим свидетельства в Петербурге могли решать о целесообразности дальнейшего пребывания Козлянинова в Казани, ведь о его страсти к картам, вспыльчивом характере, особенностях поведения сообщалось и ранее. Его амурные похождения не являлись тайной, они обсуждались в письмах[585], упоминались в мемуарах. Намеки на его материальные интересы (в письмах Ф. Половцева[586] и К. Перцова[587]) не подтвердились жандармами. Весь этот спектр мнений наводит на мысль, что до поры до времени на подробности приватной жизни Козлянинова никто особого внимания не обращал. И все же 15 августа 1863 г. по «Высочайшему распоряжению» казанский военный губернатор П. Ф. Козлянинов был уволен. В сенатском указе значилось: «согласно прошению»[588].
Следующим начальником губернии был назначен Свиты Его Императорского Величества генерал-майор Михаил Кириллович Нарышкин. Для Козлянинова собственная отставка оказалась полной неожиданностью. Об этом можно прочитать в одном из его ходатайств: «Г. министр внутренних дел при представлении моем по сдаче губернии и просьбе моей сказать — в чем именно я обвиняюсь, объявил, что я решительно ни в чем не обвиняюсь, что еще недавно поручил он передать мне его убеждения в правильности всех моих распоряжений и что он жалеет, лишаясь одного из опытных губернаторов…»[589] В ответ министр внутренних дел П. А. Валуев заявлял, что инициатива увольнения исходила не от него. Возможно, он и лукавил. Для такого шага нужен был повод. Он обнаруживается в очередном рапорте полковника Г. Ларионова, датированном началом июня 1863 г. В нем сообщалось, что полицмейстер и начальник губернии намеревались «сложить с себя щекотливую обязанность полиции — производить обыски и аресты разных личностей в Казани по требованиям иногородних губернаторов, взваливая это прямо на жандармов… По поводу этого было недавно объяснение с губернатором, который в присутствии своего правителя дел, в пылу необузданной горячности решился отозваться, что находит жандармский корпус преступным учреждением и ни одному жандарму ни в чем не поверит». Далее Ларионов пытался убедить губернатора в обратном, но не нашел понимания, и продолжал: «Сознавая вполне много личных достоинств, нельзя не пожалеть, что все прекрасное в нем едва ли не поглощает неимоверная запальчивость характера, опрометчивость в поступках и другие неловкости, которым, не наведя преграды, не будет конца. И таким образом, они с каждым днем разрастаются. На первом плане препровождения времени на карточную азартную игру, за коей постоянно проводит ночи до утра, не разбирая в этом случае личностей, проигрывает нередко большие куши»