– Теперь глаза, а потом уже и глотку! – прорычал Лафет.
Но внезапно резко выдохнул, словно получив удар сзади. Он уставился на меня расширившимися глазами, потом медленно развернулся. Позади него стояла Элоиза.
Когда мой противник повернулся, я увидел вонзившийся в его спину кинжал. Клинок вошёл неглубоко и при движении выпал.
– Тварь! – взревел Лафет.
Я прыгнул вперёд и проткнул его шпагой. Лафет совершил ту же ошибку, что и разбойник: не принял в расчёт женщину.
Элоиза обняла меня на несколько мгновений, прежде чем я отстранился со словами:
– Мне нужно помочь Рикусу.
У товарища, сражавшегося с Корином, дела обстояли ненамного лучше, чем до недавнего времени у меня самого. Вообще-то Рикус фехтовал гораздо лучше меня, но и Корин непонапрасну слыл первой шпагой Калиона.
Пока я ковылял на помощь Рикусу, мой друг внезапно прыгнул вперёд, сошёлся с противником вплотную, вскинул левую руку, отбив предплечьем шпагу Корина в сторону, и одновременно вонзил свой кинжал ему в живот. Де Мозер смотрел на Рикуса расширившимися от изумления глазами, не в состоянии поверить, что он побеждён и уже, можно сказать, убит. Удар Рикуса, вогнавшего кинжал по самую рукоять, заставил его подняться на цыпочки.
Рикус провернул клинок в ране:
– Это тебе за господина Фируза. – Он повернул кинжал ещё раз. – А это за лекаря Пипуса.
Он отступил на шаг от Корина, который раскачивался взад-вперёд со всё ещё торчавшим из живота кинжалом, и поднял левую руку, которой отразил рубящий удар противника. В свете свечей блеснул металлический наруч.
– Как ни жаль, но я вовсе не благороден.
Ноги Корина подогнулись, и он рухнул на пол.
Между тем мушкетная пальба внизу участилась: походило, что солдаты вытесняли толпу из дворца.
Уйти мы не успели. Солдаты, разогнав толпу черни, поднимались по лестнице. Но Рикус и не думал бежать. Он зачем-то подошёл к лежащему на полу Лафету и склонился над ним. По приближении солдат, указал на неподвижное тело и воскликнул:
– Сюда! Взять его! Это Амадеус-бастард!
Элоиза потребовала у капитана стражи пропустить нас к экипажу и приказала перепуганному вознице мчаться прочь из Ролона, в поместье, принадлежавшее Лафету.
Мои раны Элоиза пестовала так же заботливо, как и в прошлый раз. Весь день я лежал в постели, приходя в себя. Для меня это было своего рода бегством от действительности, приятным, но явно недолгим, не говоря уж о постоянном напряжённом ожидании: мне чудилось, что вот-вот нагрянут стражники короля, чтобы меня схватить. Рикус ошибся, не добив Лафета. Замысел моего друга – выдать Лафета стражникам за меня – был абсурдным: конечно, некоторое внешнее сходство между нами существовало, но как только Лафет придёт в себя, обман тут же раскроется. Надо же было придумать такую глупость!