Танненбуш или Танин Буш, как окрестил его мой остроумный свояк Володя Павшук. Утопающая в зелени северная окраина Бонна: общежития студентов, многоквартирные дома для политических беженцев и переселенцев; арабы, турки, много русских. На Кронштадтской, в доме 25 — социальная квартира, долговременное пристанище нашей бесценной Татки. Комната-спальня и гостиная-кухня, тоже вполне пригодная для ночлега. Талантами нашей дочери, её чуткостью и умением создавать уют скромное жилище с преобладающей функцией персонального общежития превратилось в гостеприимный сераль, располагавший к доверительности и задушевности. Двери открыты для друзей и близких, а для нас с женой он всегда был полноправной частью Отчего дома. В нём перебывало не меньше гостей, чем на Вулканштрассе. Отправляясь путешествовать по Германии «на перекладных», останавливались в нём наши друзья и родственники. Заглядывали ан огонёк Ира и Володя Мамакины, жившие в соседней гостинице. Приезжали из Дюссельдорфа на чай Аветисяны, а из Москвы наши сваты Валентина Павловна и Александр Григорьевич Антипенки. Унаследовав от матери любовь к чистоте и порядку, от бабушек — добросердечие и кулинарные способности, от дедушек — трудолюбие и обострённое понимание справедливости, хозяйка Буша многие из этих качество довела до совершенства: с изяществом и лёгкостью, которые только угадывались в ней в раннем детстве. И столь же рано в ней проявилась способность улавливать самые незначительные признаки душевного дискомфорта. Ребёнком она с горячим обожанием смотрела на брата, когда он хмурился, будучи чем-то разочарован. Предупреждая возможную вспышку отрицательных эмоций с моей стороны или со стороны жены, брала нас за руки и притягивала к себе, чтобы «помирить». Повзрослев, пережив первые глубокие личные разочарования, столкнувшись с несправедливостью и ложью, не очерствела душой, не потеряла душевной чуткости. Готовясь к трудовой деятельности, выбрала профессию юриста, позволявшую максимально использовать свои способности, черты характера и природные склонности. Лишь в редкие минуты вспыльчивости проявятся иной раз её недовольство или обида. И острой болью пронзает меня порой предположение, что я когда-либо, проявлением эгоизма, несдержанности или раздражения мог обидеть свою дочь. Но зато сколько раз меня переполняло ощущение безграничного счастья, когда я слышал даже от малознакомых людей добрые слова о нашей Татке. Счастливый момент я пережил в концертном зале «Бетховенхалле» на «Волшебной флейте», которую привезла в Бонн труппа Венской оперы. Татка сделала нам с женой подарок на Рождество. Я наслаждался Моцартом и любовался дочерью. И мне часто приходилось снимать очки, чтобы костяшками пальцев тереть уголки глаз, которые в тот вечер почему-то особенно часто пощипывало. А годы спустя повторилось божественное чудо: в роддоме на Венусберге появился мой третий внук, всеобщий любимец, солнечный малыш — Таткин Пашка-Павлушка. И родилась новая семейная традиция: я читаю ему на ночь по скайпу русские сказки и другие детские книжки, где бы в это время мы ни находились.