Три Германии. Воспоминания переводчика и журналиста (Бовкун) - страница 44

Древняя мудрость рекомендует не создавать себе кумира. Ошибки и преступления вождей, не жалеющих средств на создание ореола непогрешимости, напоминают о шаткости и неустойчивости любого авторитета. К этому слову у меня с детства было неадекватное отношение. Во дворах Замоскворечья в послевоенное время было много шпаны, пользовавшейся уголовной лексикой, и «авторитетами» называли опытных воров. И всё же я хочу воспользоваться именно этим словом, чтобы подчеркнуть высокую степень личной ответственности старших друзей и воспитателей, передающих свой опыт молодым. В цепочке преемственности важнейшее место принадлежит авторитетам. В школьные и студенческие годы для меня это были классики русской и мировой литературы, но не вожди революции — последователи кровавого тысячерукого Марата. Разборки революционеров (большевиков, меньшевиков и иже с ними) были куда более жестокими, нежели драки и поножовщина ордынской шпаны. Начав осваивать азы международной журналистики, которая на десятилетия зрелой жизни стала моей основной профессией (не считая эпизодических занятий переводами, изучения диалектов для пополнения «Лексикона продвинутого германиста» и работы редактором), я должен был заново определить свое отношение к авторитетам. И если сосредоточиться на германской политике и выделить главное, то самой выдающейся личностью конца прошлого века в Германии (из тех крупных деятелей, с которыми мне довелось общаться) я назвал бы канцлера Хельмута Коля. Основная заслуга в объединении Германии принадлежала ему. С решительностью и стремительностью, которую в нём трудно было угадать при его комплекции, он выстроил и реализовал модель германского единства, которую лишь двузначно, в расплывчатых чертах наметили и никак не решались осуществить Михаил Горбачёв и его оппоненты в ЦК КПСС. И именно он сразу же приступил к объединению расколотой после войны Европы.

Хельмут Коль. Демократия от корней травы. В октябре 88-го, опубликовав в известинском еженедельнике «Неделя» очерк о канцлере, я принёс газетный оттиск в боннское Ведомство печати, чтобы передать его Хельмуту Колю, но немного нервничал, опасаясь, что ему может не понравится фотография, которую коллеги взяли из немецкой печати. Помощник Коля Вольфганг Гибовски по секрету признавался мне: канцлер не любит пародии и шаржи на себя, хотя виду не показывает, а фото было не из лучших. На фотографии канцлер «изучал» содержимое своего портфеля. Я вручил ему номер «Недели». Он взглянул на снимок, который, очевидно, видел впервые, и хмуро спросил: «Ну, и что я тут ищу?» Не будучи готов к такому вопросу, я ляпнул: «Наверное — решение германского вопроса, господин канцлер!» И увидел, что уголки его губ тронула лёгкая улыбка. Спонтанная шутка ему явно понравилась. Говоря о чертах характера великих людей, Бисмарк особо выделял три черты: великодушие при подготовке проектов, человечность при их реализации и умеренность в успехе. Политическое великодушие пригодилось Колю при подготовке программы германского единства. Принцип человечности лёг в основу его плана развития восточных земель. И он проявил разумную умеренность в успехе, не бросившись тотчас же после объединения запасать для себя лавровые венки. Видимо, своеобразно преломилось в его сознании творчество реформатора американской поэзии Уолта Уитмена. Его книга «Листья травы», которую высоко ценил Х. Коль и которую Корней Чуковский называл «книгой великана, отрешённого от мелочей муравьиного быта», очевидно, подсказала политику Колю другую политическую модель — «демократии от корней травы», в которой важны не только рационализм, но и эмоции. Сердце имеет разум, любил повторять Коль выражение Блеза Паскаля. Тексты он, правда читал монотонно, но в критические моменты в нём просыпался искусный оратор. Я помню яркие выступления в канун объединения, когда толпы восторженных восточных немцев скандировали: «Хельмут, Хельмут!» По воздействию на массы с ним мог сравниться только другой столь же авторитетный политик — Вилли Брандт. Сближало их и то обстоятельство, что незадолго до расставания с земной юдолью оба они отдалились от соратников по партии. Глубоко символична для меня рассказанная очевидцами сцена их прощания. Коль посетил в Ункеле умирающего Брандта и когда вошёл в комнату, где лежал Брандт, тот приподнялся, сделав попытку сесть в постели. «Лежите, Вам нельзя подниматься!» — сказал Коль. «Я не могу лежать в присутствии моего канцлера», — возразил Брандт. Этот выдающийся социал-демократ тоже покорил меня своим шармом. К нему можно было без церемоний подойти на приёме или пресс-конференции, услышав приветливое слово или искромётное замечание о политических нравах. А ещё мне безоговорочно импонировала манера общения баварских парламентариев: депутат ХСС с добродушной улыбкой мог сказать о депутате СДПГ: «У него чудовищные взгляды, но в общем-то он славный парень». Как мелки по сравнению с этими людьми современные политические пигмеи, авторитет которых держится на демагогии и на полномочиях вооружённой гвардии!