Плоды «Посева» и тень Баркова. Оставил мне предшественник политические пасквили на руководителей и сборники антисоветских анекдотов. Анекдоты я прочитал, но не взял, пасквили выбросил на помойку (они не интересовали). Остальное очень хотелось вывезти. Но как? Решение пришло само, когда я принёс из магазина памперсы для дочери, которой тогда ещё не исполнилось и года. Их нужно было с оказией переправить в Москву. Осторожно скальпелем вскрыв коробку, я вынимал несколько пелёнок и вместо них засовывал книжки, следя, чтобы не слишком изменился вес. Благо, большинство изданий печатались на тонкой бумаге. Позже нашлись другие способы, подсказанные Ник Ником. Запрещённую литературу провозил не я один. На книжной ярмарке во Франкфурте, где АПН имело обширную экспозицию, желающие бесплатно получали образцы литературы издательств «Найманис» и «Посев». Стенды их находились по соседству. Однажды московский куратор нашего стенда из органов отозвал меня в сторонку: «Я видел — ты изучал продукцию „Посева“ (я похолодел). Если опять туда заглянешь, захвати для меня несколько книжек. Самому мне неудобно, меня там знают. Можешь, конечно, и для себя взять, что понравится». Речь шла о художественной литературе. Я, разумеется, не заставил себя упрашивать и тут же воспользовался разрешением. А некоторое время спустя, оказавшись по редакционным делам в Мюнхене, рискнул посетить магазин издательства «Найманис» и, войдя туда, поразился обилию запрещённых названий. Пожилая женщина вежливо спросила по-русски: «Что вас интересует? Вы, наверное, из Москвы?» Я промямлил что-то, прозвучавшее утвердительно, и услышал: «Тогда пройдите в ту комнату, для вас там всё бесплатно, а в этой мы продаём». Я набрал целую сумку: несколько изданий Цветаевой, Андрея Белого и Набокова, двухтомник Ахматовой, изданный Международным литературным содружеством, избранные рассказы Хармса и еще кучу книг любимых авторов. Двухтомник Мандельштама пришлось, правда, приобрести за деньги. Легально я вывез многотомное сочинение Эжена Сю «Вечный жид», изданное в Тель-Авиве. Место издания в данном случае тоже считалось крамолой, поэтому с помощью нехитрых манипуляций на ксероксе я получил титульный лист с надписью: «Москва-Ленинград. Наука. 1964 г.» Друзья изумлялись: «Неужели у нас это издавали?». Не сохранил я лишь брошюрку «Посева» с поэмой о похождениях сексопата Лукаши, авторство которой приписывают Баркову, потому что большего надругательства над известными именами не встречал. Составителем её значилась Татьяна Тэсс, открывалась она «вступительной статьёй» будто бы Екатерины Фурцевой и посвящалась Михаилу Шолохову. К поэме прилагались вымышленные отзывы печати «о первом издании эпопеи Баркова». Низкопробная антисоветчина у меня интереса не вызывала, но спросом, очевидно, пользовалась. К тому же хулиганский вымысел противостоял официальной «правде» соцреализма, а непристойная шутка как художественный приём бытовала на Руси с давних времён. Вспомним «Заветные сказки» А. Н. Афанасьева и нескромные намёки в творчестве Пушкина. И остаётся лишь добавить, что ордынская шпана, «матерный» словарь которой был чрезвычайно богат и временами даже изящен, никогда не ругалась матом при женщинах, тогда как теперь на улице забористо и примитивно сквернословят молоденькие девчонки. Произошло ли катастрофическое падение нравов в результате постоянной подмены понятий или по другой причине, уже не важно.