– Полагаю, госпожа этого заслуживала, ваше высочество.
– Она снова в тебе нуждается. Нужно время на раздумья? Во сколько ты уезжаешь?
Лукас не ответил, поддел носком башмака камешки, стал рассматривать их. Потом поднял голову.
– Я никуда не еду, ваше высочество.
– Остаешься?
– Не еду, стало быть, остаюсь.
Принц Тибо не успел поблагодарить Лукаса, потому что тот отскочил в сторону, пропуская Мадлен, которая мчалась, таща за собой королевского цирюльника. Манфред дал ей неблагодарное задание: привести принцессу Эму и принца Тибо в надлежащий вид, перед тем как они отправятся на прием. Цирюльник с тремя волосинками на голове пришел в ужас, увидев гриву принца.
– Ваше высочество! У вас волосы выгорели на солнце, пропитались солью, посеклись от ветра, и вы их к тому же обкорнали! Чем?! Ножом? Мачете?
– Скальпелем, – уточнили Тибо и Лукас в один голос.
Цирюльник с восхищением взглянул на пышную шевелюру Лукаса, которая хотя бы не пострадала от скальпеля. Потом снова воззрился на Тибо.
– Ни ухода, ни пользы, ни стиля, ваше высочество. Работы бездна, а времени нет!
И вот принц уселся на колченогий стул в саду Эмы, а парикмахер говорил, пропуская прядь за прядью между большим и указательным пальцами:
– Состричь, их нужно состричь, ваше высочество! Состричь немедленно.
– Что ж, стригите, стригите.
Цирюльник вооружился золочеными ножницами, щелкнул ими два-три раза в воздухе – таков ритуал – и угрожающе объявил в последний раз:
– Так я состригу их!
– Стригите, стригите, – рассеянно повторил Тибо, уставившись на сорняки.
Ножницы щелкали, а Тибо мысленно восстанавливал сад, который так любила его матушка. Потом сочинял письмо с соболезнованиями родителям Щепки. Светлые пряди сыпались в заросли крапивы, а вместе с ними улетали годы вольной жизни на морском просторе. Когда Тибо позволили встать, у него был аккуратный затылок, гладкие виски, лишь одна непокорная прядь и полоска белой кожи на лбу, куда прежде не добиралось солнце.
Однако время шло стремительно, и у дверей бальной залы их уже ожидала толпа гостей.
Войти в бальную залу июньским вечером – все равно что погрузиться в лимонад: свет, струившийся сквозь высокие окна, освещал бледно-желтые стены и отражался в зеркалах. В этот вечер гостей собралось особенно много, и все они изнемогали от любопытства. Тибо отсутствовал около двух лет. Он вернулся с женой и в скором времени мог взять бразды правления в свои руки. Гости должны были на него посмотреть. Должны!
Но сначала торжественно появился Жакар. В черном с головы до пят, он держал на поводке собаку и чуть заметно улыбался, что случалось крайне редко. Раз Лемуан в темнице, Жакар полагал, что корона осталась за ним. Однако его торжество длилось недолго. Следом вошли моряки «Изабеллы», и зал встретил их овацией, от которой задрожали люстры. Стикс ненавидел людские сборища, пес хрипло дышал, рычал, исходил слюной. Жакар словно оказался посреди лужи и походил на одинокий остров, а на берегу перешептывались гости, избегая встречаться с ним взглядом.