Эма отдала Лукасу плащ и раздосадованная вернулась в шатер. Кинжал она положила под подушку короля, прижалась к Тибо, согрела ноги и через секунду снова услышала жалобный вой. Он заполнил всю ночную поднебесную, рикошетя от одной звезды к другой.
Снаружи Лукас замер, перестав ворошить угли. Никаких сомнений: выл волк.
Однако… В Краеугольном Камне не водилось волков. После гибели королевы Лидии и ее дочери Ариэль волков уничтожили всех до единого. Леденящий душу вой навсегда смолк зимними ночами, никто больше не находил в хлеву растерзанных овец.
Эма заткнула уши. Казалось, волк обращался именно к ней. Он взывал, умолял, хотел непременно что-то сказать. Она уже смутно догадывалась, что этот вой положил начало неотвратимой череде событий, неуправляемых, как вода в реке, но насущных, как тепло огня. Эму колотила дрожь. Ей чудилось, что снег лежит внутри нее сугробами. Тибо проснулся в полной тишине. Он встал, поднял разбросанные плащи и укрыл ими Эму поверх одеяла. Даже в душном тепле она продолжала дрожать.
– После стольких ночей под открытым небом, Эма…
– Это ты меня приучил к каюте.
– Значит, я виноват? – Тибо крепко ее обнял. – Но я не раскаиваюсь.
По другую сторону занавеса Бенуа во сне чертыхнулся. Тибо собрался выглянуть наружу и сообщить об этом Овиду. Но Эма не рассмеялась. Тибо стал допытываться, что с ней не так, но говорить Эма не хотела. Лишь прижалась к Тибо, и они долго лежали с открытыми глазами, слушая, как снаружи по шатру шуршит снег. Тибо на «Изабелле» неделями мечтал обменять свою кровать на корзину с канатами Эмы. Теперь он верил, что наконец-то ничто не сможет их разлучить.
До Рок-ан-Фая путешественникам предстояло ехать и ехать: они вернулись к развилке и заново начали путь. Бенуа без зазрения совести то и дело упрекал Симона в том, что тот повернул не в ту сторону. Эма послушалась совета Лукаса и пересела в свадебный торт, к большому удивлению мужа и лошади. Тибо решил составить жене компанию и тоже забрался в карету, о чем очень скоро пожалел: язык Мадлен молол, словно мельница. Стоило только взглянуть в ее сторону, как новая сплетня готова. Эма не слушала, молча смотрела в окно и видела сквозь пелену инея все более суровый пейзаж.
Снег на ярком солнце слепил глаза. Карета визгливо поскрипывала и обдавала лошадей брызгами грязи.
Лукас думал о своей семье: родители и сестра жили в Рок-ан-Фае, наверняка он их увидит на королевском празднике. Больше всего вспоминался отец, он был для Лукаса чем-то вроде Гиблой бухты…
Овид со скуки вязал из вожжей немыслимые узлы и цеплялся за каждое слово, лишь бы поворчать.