– Эпиналь согласен, чтобы я за ним ухаживал, – настаивал Лисандр.
– Ну-у-у… – протянул Морван.
– Лукас, помоги! – попросил Лисандр. – Давай отнесем Брюно в конюшню, он поговорит с Эпиналем, а потом мы вернем его обратно.
Лукас оглядел устройство, что держало ногу Морвана на весу.
– Не уверен, что получится. Такелаж сложный, – вздохнул Лукас.
– Ну… – снова заговорил Брюно, но Габриэль опять перебил его. Тогда Эма подняла руку:
– Не мешайте Брюно говорить, если хотите знать его мнение.
– Ну… я ехал рядом с этим бедолагой, так? – наконец выговорил медвежий поводырь глухим, будто из подземелья, голосом. – Он был весь опутан бинтами, ему пришлось выгнуться, чтобы взглянуть в лицо собеседникам. – Было время с ним поболтать, так? Малец и конь друг другу подходят.
– Подходят? – возмутился Габриэль. – О чем мы тут рассуждаем? О женихе и невесте или о лечении коня? Что значит – друг другу подходят? Это как вообще?
Брюно Морван удивился:
– Чего тут непонятного? Ясно как день.
– Нет, не ясно!
– Малец чувствует присутствие короля в его любимом коне, а конь чувствует присутствие короля в мальчугане, которого король пригрел. Теперь ясно?
После объяснений Брюно всем действительно все стало ясно.
Габриэль затянул потуже хвост и скрепя сердце согласился.
– Ладно, парень, так и быть. Но вставать придется до зари. В конюшню не опаздывай. Бери пример с моей Эмили, она меняет лошадям подстилки в шесть часов утра. Вот и ты приходи перед школой.
– Я больше не хожу в школу.
– Что значит – не ходишь?
– У меня свой учитель.
Лисандр указал на Блеза, который глаз не мог оторвать от бутылки Лебеля.
– Толстяк с зелеными руками?
– Внешность обманчива, – хором откликнулись Лисандр и Лукас.
Эма вдруг почувствовала, что силы оставляют ее. В животе возобновилось жжение. Ей совсем не хотелось согнуться пополам, держась за живот, у всех на глазах. Она поспешила к выходу, верный Лукас последовал за ней. Эме хотелось, чтобы он шел рядом как друг.
Эма подумала, что глоток свежего воздуха ей поможет. На улице холод обжигал ноздри. В прозрачном воздухе были видны мельчайшие детали, так четко, будто их вырезали резцом. В этой ясности таилось что-то пугающее. Эма опустилась на скамейку, притулившуюся между корней старой липы. Она закрыла глаза, вслушиваясь в ветер, который шуршал обнаженными ветками. Боль. Боль в животе. Лукас прислонился к стволу дерева и носком сапога трогал узловатый корень. Собственные мысли его не радовали. Неужели вскоре вновь придется рисовать алый крест на дверях королевских покоев. Он видел Эму со спины, видел, как ветер треплет ее кудрявые волосы. Что с ней станет без Тибо? Ему показалось, что Эма сжалась от одиночества, беззащитности, отчужденности. Тибо был ее опорой, ее настоящим и будущим. Ей без Тибо не выжить.