— Ах ты, гад! — Семён огрел Прелого пудовым кулаком. Здоровенный мужик отлетел, как пушинка, больно ударился головой и долго не мог понять, откуда появился сокрушительный смерч. — Ещё раз обидишь ребёнка, раздавлю, как мокрицу, — Семён побелел от гнева, губы тряслись, глаза покраснели, как у сбесившегося буйвола.
Прелый, глядя на также опешившего Ефима, открыл рот, словно рыба, выброшенная на берег:
— Что это было? — удивлённо вопросил он, а в глазах у него было детское изумление.
Аскольд, почёсывая бородёнку, посмотрел на крупного мужчину, как кобра на курёнка:
— Тебе повезло, что твоя шея, как у быка.
Прелый с трудом пришёл в себя и примиряющее произнёс:
— У мальчонки клыки, что у зверя, — и с восхищением посмотрел на огромного Семёна. — Право, давно забытое ощущение. Я так в сопливом детстве отлетал от батюшкиного благословения. Как приятно вспомнить, — в его глазах совсем не было гнева, лишь одна тоска по тем сладким дням. Все жизнерадостно засмеялись.
Семён присел на корточки и принялся ласково разговаривать с несчастным существом. В ответ послышалось:
— Игррр, игррр…
— Игорь! — засмеялся сероглазый богатырь. — Вы слышали? Он представился!
— Рычит, цапнуть хочет, — благодушно произнёс Прелый.
Неожиданно звуки, игррр, сменились на, иггг. Затем звук, похожий на мяуканье крупной кошки и вдруг из щели высунулась ручонка, цвета бронзы. Семён лёг на землю, показывая полное расположение малышу. Детёныш полностью выполз, увидел людей и оскалился, но неожиданно бросился на грудь Семёну.
Детинушка от умиления растаял и без боязни погладил светлые волосики. Малыш вздрогнул и принялся повизгивать от страха и наслаждения. Все живые существа понимают и любят ласку.
Семён без сожаления расстался с дубиной, её пришлось взять Никите, а сам прижал к себе вздрагивающее тельце:
— Теперь ты не пропадёшь, Игорёк, — ласково прошептал он.
Отряд вновь двинулся в нелёгкий путь. К Семёну, держащего мальчугана, никто близко не подходил, чтоб не травмировать малыша. Но тот оказался не робкого десятка. Через некоторое время ребенок завозился и попросился на землю.
— Убежит? — испугался Семён.
— Отпусти, всю жизнь на себе не проносишь. Сбежит, значит, знает куда. Не стоит неволить даже из благих соображений.
Семён нехотя опустил малыша на землю, ожидая, что тот рванёт в лес, но мальчик пристроился рядом и резво затрусил на четырёх конечностях. В его чистых глазах не было испуга, он понял, что его приняла другая стая. Мальчик деловито обежал людей, обнюхал даже своего недавнего обидчика, не высказывая никакой злости. Тот попытался потрепать его за волосы, но едва успел отдёрнуть руку, иначе лишился бы пальцев: