— Берегом не пройдём! — закричал Аскольд.
Они ринулись к крутым скалам, по которым вперемежку с глиной пенистыми потоками неслись струи воды. С первого взгляда было видно, испытание будет не лёгким, а клокочущие волны почти настигли людей. Они чудом не сорвались, дождевые потоки сделали поверхность каменных стен такой скользкой. Если бы не топор Аскольда на длинной рукоятке, которым он врубался в скальную породу, их бы постигла печальная участь.
Мокрые, грязные, в крови, они выбрались на поверхность, но их едва не сбросило ураганным ветром обратно со скал. Хватаясь за густую траву, Никита со своими товарищами лихорадочно покинули опасные склоны. Шестое чувство указало им правильный путь. Они нашли груду камней, заросших лишайниками и травой, а под ними маленькую пещерку. Аскольд ловким движением оторвал голову толстой змее, хозяйке этого места, и они оказались в относительной безопасности. Тесно прижавшись друг к другу, они дрожали от холода, а вокруг бесчинствовала гроза, полыхали молнии, в траве гудел ветер, но от ливня они были избавлены.
Гроза продолжалась несколько часов, то затихала, то наращивала свою мощь. Молнии огненными столбами били в опасной близости, яростно шипели, трещали, разбрасывали искры и распространяли вокруг себя неповторимый запах, освежающий, резкий и грозный.
Семён в тоске и в страхе забился в угол пещерки, у Аскольда глаза горели в восхищении, на щеках выступил лёгкий румянец. Никиту тоже всё будоражило, адреналин заставлял учащённо стучать сердце, но эта непогода ему нравилась, и как не странно он наслаждался ею.
Но вот ветер стих. Ливень превратился просто в дождь, молнии ушли за горизонт, гром мурлыкал далеко за лесом. Никита вылез из-под камней, подставил испачканное в глине тело под прохладные струи дождя. Аскольд тоже выбрался из пещерки, а под камнями всё ещё дрожал Семён, не решаясь покинуть сырое убежище.
Небо очистилось от серости и черноты, чистое солнце улыбнулось с небес и залило округу тёплыми лучами. Тройная, четверная или даже пятерная радуга проявилась над морем и заполнила сердца восторгом и надеждой. На этот раз и угрюмый Семён, кряхтя, подошёл к ним и, глядя на радугу, как ребёнок, улыбнулся широко и открыто.
Море ещё в клочьях пены, а самой поверхности не было видно и этот контраст ярко синего неба с великолепной радугой и все ещё разъярённой поверхностью приводило в изумление. Как прекрасен этот мир!
Обычно невозмутимый, хорошо скрывающий эмоции Аскольд млел от восторга, дышал полной грудью, впитывал свежий слегка солёный воздух. Семён и Никита, также наслаждались первобытной чистотой ещё не загаженного людьми мира.