Рассекая густую траву, они пошли вдоль обрыва в сторону лагеря. Что там произошло? Как люди пережили удар стихии? Никита пытался сострадать, но где-то внутри его говорило, что всё в порядке. Одежда прилипала к телу, холодила, но солнце уже крепко пекло и от одежды заструился пар. Выискивая добычу, высоко в небе застыли несколько грифов. Каждый мог унести в своих когтях ребёнка, до того они были огромными. Солнце недолго радовало теплом, внезапно опустился туман и клочьями потёк по равнине.
Аскольд подвязал к поясу убитую им змею, может шкуру снимет или съёст, но вероятно то и другое. Семён косился на неё, вздрагивая от отвращения. Тот уловил его взгляд, вздёрнул бородку к верху:
— Жирная тварь, на углях запечь, язык проглотишь. Первый кусок тебе, мой друг.
Семён едва справился с тошнотой, кинул на Аскольда осуждающий взгляд, тот истолковал по-своему и вновь гвоздит:
— Уговорил, два куска дам.
— Пошёл ты! — не справился с раздражением Семён.
— Хорошо, всю отдам, — потешался Аскольд.
Никита был не слишком брезгливым, поэтому его не заводил их диалог. Он слышал, что запеченные в углях змеи действительно бывают вкусными, но специально их пробовать желания не было.
Семён, пыхтя, обогнал их и демонстративно ушёл далеко вперёд, но внезапно над степью пронёсся странный тяжёлый звук и вслед за ним резкий рёв. Далеко у леса паслось стадо слонов. Семён резко сбавил шаг и в нерешительности остановился.
— Они далеко, — успокаивающе произнёс Аскольд.
— Мне по барабану, — неучтиво изрёк Семён, ему не понравилось, что увидели его испуг.
— А-а, тогда конечно, — усмехнулся Аскольд. — Но в той стороне какой-то хищник охотится… да не на нас, на зайцев. Это лисица! — со смехом добавил он, увидев, как изменилось лицо Семёна.
Внезапно в отдалении колыхнулась трава. Мелькнул массивный рыжий бок с полосами. — Сдаётся мне, тот хищник не на зайцев охотится, — Аскольд отвёл для замаха обсидиановый топор на длинной рукоятке.
— Что происходит? — Семён чуть не уронил свою безобразную дубину.
— Быстро отходим к обрыву! — скомандовал Никита.
— Там пропасть! — взвизгнул Семён.
Зверь услышал голоса и замер, но был достаточно близко, чтобы в несколько прыжков настигнуть людей.
— Это кто? — пискнул Семён, его дубина всё же упала на землю.
— Старый знакомый, — не оборачиваясь, произнёс Никита.
— Неужели тигр о котором вы рассказывали? — напряжённо спросил Аскольд. Его лицо побледнело, бородка заострилась, но топор держал цепко, а во взгляде не было и следа от страха, лишь тяжёлое ожидание.
Семён глубоко вдохнул воздух, ладонью сбил с лица пот, решительно поднял дубину и неожиданно произнёс, ввергая Никиту и Аскольда в изумление своей проснувшейся смелость: