Я с любопытством смотрела вслед Халиду и Хасану, которые направились к ярко освещенным судам. Какое-то мгновение казалось, что они уже напали на след «Исмаилии». Кто-то из моряков кивнул и указал куда-то рукой. Потом я потеряла их из вида. Набережная кишела туристами, торговцами и детьми-попрошайками.
Потом Халид с Хасаном вернулись ни с чем. Все началось сначала. Поиски «Исмаилии» постепенно превращались в леденящий душу кошмар. Я вдруг спросила себя: почему мы не можем, как все нормальные люди, просто купить билеты на первый попавшийся корабль и спокойно бродить по пестрым базарам или любоваться Нилом с высокой террасы отеля «Саввой»?
Когда машина опять со скоростью черепахи двинулась вдоль набережной, никто уже не произносил ни слова. Потом они опять отправились на поиски. Я видела, как они что-то кричали матросам пришвартованных кораблей, жестикулировали и вели оживленные дискуссии с местными жителями. Численность участников этих дискуссий росла на глазах — все хотели внести свою скромную лепту в наше безнадежное дело. Мое настроение упало до нулевой отметки, когда я поняла, что никто не знает, где находится «Исмаилия».
Даже наши влиятельные друзья в Каире.
— Ничего не поделаешь, придется дождаться Аль Насеров и завтра вместе с ними подняться на борт, — сказал Халид, садясь в машину.
Я так и думала. До нервного срыва оставался один шаг.
Значит, нам опять предстоят поиски отеля. Хасан, прекрасно понимая всю бесполезность попыток найти номер в одном из дорогих отелей на берегу Нила, сразу повез нас в центр, где мы довольно быстро нашли пристанище. Правда, без потрясающего вида на Нил, но зато у нас, по крайней мере, была крыша над головой.
Прощаясь с нами, Хасан взял с нас торжественную клятву посетить его, когда мы вернемся в Асуан. Его жена приготовит праздничное угощение — в конце концов, это событие нужно отпраздновать. И вообще — мы теперь чуть ли не родственники. Довольный щедрой платой, он сел в машину и укатил.
Первым делом Халид позвонил в Каир. У нас не принято звонить в такой поздний час, но у арабов все по-другому. Я ела финики, прислушиваясь к его словам и пытаясь хоть что-нибудь уловить. Тональность его монолога несколько раз менялась, потом он вдруг резко оборвался. Лицо Халида приняло сосредоточенное выражение, он напряженно слушал собеседника, время от времени судорожно глотая. Потом вдруг разразился длинной речью, исполненной раздражения и возмущения.
Когда он положил трубку, на лице его появилась виноватая улыбка.
— Верена, милая, я должен сообщить тебе скверную новость: «Исмаилия» всё-таки стоит в Асуане…