В конце октября туристский сезон закончился. Я с тоской уложила свои вещи в чемодан и навсегда покинула Крит. В аэропорту все на меня оборачивались: я была в черных высоких критских сапогах, сшитых по мерке, и в темных шароварах, а на лбу у меня красовалась характерная черная повязка. Похоже, мне нелегко было вырваться из плена этого покорившего мое сердце острова, на котором в свое время танцевал сиртаки Алексис Зорба.
— Яссу, Критикопула! — со смехом приветствовала меня в цюрихском аэропорту моя сестра Дагмар. — Ты вернулась как раз вовремя. Мама уже потирает руки от радости, что ты будешь помогать ей в обустройстве новой квартиры.
Веселенькое начало! Не успела я распаковать чемоданы, как меня уже берут в оборот.
Когда мы сели в машину, Тополино, мальтийская болонка Даги, от радости прыгнул с заднего сиденья прямо через мое плечо ко мне на колени и принялся весело трепать мою критскую налобную повязку. Мы звонко расхохотались, отчего Тополино ещё больше вошел в раж. В конце концов, мы все трое сплелись в один клубок. Возвращение домой можно было считать состоявшимся.
В один из ближайших дней, развешивая вместе с мамой картины, я спросила:
— Мама, а Халид за это время хоть как-нибудь проявлялся?
— Конечно. Звонил пару раз.
Мама долго вспоминала.
— В последний раз, кажется, в августе.
— Да что ты говоришь!
Мама напустила на себя равнодушный, почти скучающий вид. Хотя тема эта, конечно же, забавляла её — я слишком хорошо её знала, чтобы ошибаться. Арабы боготворят своих матерей и относятся к ним с невероятным почтением. Мы, правда, жили не на Аравийском полуострове, но благодаря Халиду мама периодически ощущала это почтение. Разумеется, по телефону. А вообще-то, по её мнению, мы с Халидом действительно вполне могли бы быть друзьями. Ей хорошо говорить. Попробовала бы она побыть в моей шкуре!
— А что он хотел? — продолжала я тем же равнодушным тоном, что и она.
— Да просто интересовался, как у нас дела… и когда ты возвращаешься домой.
— И что ты ему сказала?
— Сказала, что точно не знаю… Что ты наверняка сама ему сообщишь…
— Вот как. И это все?
— Ну да.
— А переезд? Он знает, что мы переехали на другую квартиру?
— Нет.
Я стала лихорадочно соображать. Халид ничего не знает о нашем переезде. Можно замести все следы — если захотеть… И я навсегда избавлюсь от Халида. Если, конечно, он не подключит к поискам ФБР.
— Мама, слушай меня внимательно…
— Начинается!.. — вздохнула она.
Так мы перешли на нелегальное положение. Тогда, 31 октября 1985 года.
Выдержать эту пытку мне помогало удовлетворение, которое я испытывала при мысли о бессильном гневе Халида, когда он поймет, что произошло. Я пережила даже письмо с наклейкой «Адресат выбыл». Настолько сильна была горечь рухнувших надежд. Халид разочаровал меня. Страшно разочаровал. Но, в сущности, этого и следовало ожидать. Видимо, его любовь оказалась недостаточно сильной. Мне теперь нужно было поставить в этой истории жирную точку, иначе я никогда не смогу стать счастливой.