Маттар очень расстроился, когда я сообщила ему, что меня в июле не будет в Швейцарии. Это, правда, не совсем соответствовало действительности, но я не видела смысла объясняться с ним.
И всё-таки мне было приятно в этот сентябрьский день получить от него очередное известие. Маттар был для меня связующей нитью, своеобразным окном в Объединенные Арабские Эмираты. Но готова ли я принять его, когда он соберется приехать в Цюрих из Мюнхена, я пока не знала. Он все равно сначала должен позвонить, а там видно будет.
Так проходили дни и недели, время бежало прочь незаметной струйкой. Я жила сегодняшним днем, завтрашний наступал сам по себе, а вчерашний ушел в прошлое. Безвозвратно. И вдруг моя жизнь неожиданно резко устремилась в совершенно другое русло.
Однако все по порядку. Все началось в октябре, как раз в тот момент, когда Маттар уже, можно сказать, был на пути в Цюрих.
В то утро мне казалось, что все под контролем, никаких сюрпризов судьбы не предвидится, а вечером корабль моей жизни уже опасно кренился под ударами шторма. Там, в пустыне, как будто по мановению волшебной палочки, явно что-то произошло. Я вдруг почувствовала опасность — не знаю, каким чувством. Или такие совпадения и в самом деле бывают?
Когда в тот вечер зазвонил телефон и я машинально, ничего не подозревая, сняла трубку и услышала тот самый голос из пустыни, я в ту же секунду рефлективно нажала на рычаг. Значит, там, в Аль Вахе, не намерены были соблюдать условия нашего договора. Правила игры были нарушены уже через четыре месяца. Допустим, он не сказал ни да, ни нет, и даже не покачал головой в знак согласия или несогласия. Но мои-то слова были однозначны. Это была ясная, недвусмысленная директива, которую я дала ему на все времена.
Телефон опять зазвонил. Я готова была заплакать от злости и отчаяния.
«Ты нарушил нашу договоренность!» — мысленно рявкнула я на него.
Не знаю, какого дьявола я опять взяла эту дурацкую трубку. На меня в ту же секунду обрушился словесный поток. Я слушала, затаив дыхание. Халид, конечно, понимал, что успех этой его отчаянной попытки висел на волоске. Что в трубке может в любой момент щелкнуть и он услышит короткие гудки. Поэтому он говорил лихорадочно, без остановки. За несколько секунд он изложил свои стратегические планы нашего будущего — ничего конкретного, но всё же нечто, обладающее какими-то вполне различимыми контурами. То, что время каких бы то ни было слов давно прошло, это я доходчиво объяснила ему в аэропорту Шарджи, говорил он; теперь наступило время дел.
И он готов явить эти дела. Через три дня — всего через три! — он будет в Цюрихе, заключит меня в свои объятия и уже никогда больше не выпустит из них.