К концу первой трети XVII в. эти реакционные притязания, равно как и другие препятствия, преимущественно политического порядка, были преодолены. Прогрессивные силы Франции — буржуазия и народные массы — сыграли при этом решающую роль, поддержав абсолютизм в его борьбе с феодальной знатью и сепаратистскими тенденциями. Они оказались в ту пору уже достаточно сильны для того, чтобы перевесить чашу весов в пользу экономического и политического прогресса.
Но это были глубинные процессы, течение и результаты которых далеко не полностью и не всегда были ясны современникам. Наоборот, междоусобицы и войны с гугенотами создавали впечатление «неблагополучия во французском королевстве» и непрочности абсолютизма. Подобное впечатление было тем более весомым, что экономическое положение Франции продолжало оставаться неблестящим, а государственные финансы находились в плачевном состоянии. Буржуазия громко жаловалась и требовала усиления протекционизма; народ нищал, и угроза восстаний висела в воздухе. Правительство принимало некоторые меры, но они не приносили желаемых результатов, ибо все более и более расширявшаяся Тридцатилетняя война во многом парализовала его попытки.
Все эти явления экономического и политического порядка заставляют исследователя выйти за привычные рамки рассмотрения истории одной страны (хотя бы и с учетом международной обстановки) и как бы вдвинуть изучаемую страну в систему общеевропейской экономики и политики. В данном случае, т. е. как раз для XVII в., он оказывается в особо благоприятном положении, ибо встречается с интересными и широкими концепциями, касающимися сложного комплекса явлений во всей Европе. Перипетии политической борьбы, охватившей почти все страны, их социальная структура и главное относительно медленный темп развития капитализма привлекли за последние годы внимание многих историков. В современной зарубежной исторической науке получили широкое распространение теории «всеобщего кризиса» и «всеобщей революции» в XVII в.
Для исследовательской разработки этих теорий совершенно необходимо привлечение французского материала — общая «неустроенность» проявилась во Франции чрезвычайно отчетливо. Но, с другой стороны, нельзя и ограничиваться одной лишь Францией: взаимозависимость в ходе развития всех европейских стран начиная с XVI в. — факт бесспорный и неопровержимый. Эти соображения определили собой проблематику и структуру нашей книги, посвященной не одной лишь Франции, хотя центром исследования является именно эта страна.
В первых двух главах на основе критического разбора теорий «всеобщего кризиса» и «всеобщей революции» в XVII в. поставлена проблема особенностей мануфактурного этапа в развитии капитализма в целом и соответствовавших этому этапу социальных отношений. В последующих главах мы стремились изучить то особенное положение, в котором оказались в 1610–1620-х годах как французская экономика в связи с общим экономическим развитием Европы, так и сама Франция. Подробно рассмотрены длительная борьба правительства с гугенотами, имевшая целью ликвидировать их политическую автономию, отношения с финансистами и финансовая политика, проект экономических и финансовых реформ, предложенный Ришелье на собрании нотаблей в 1626–1627 гг., его деятельность на дипломатическом поприще. Эти темы не столько отобраны автором, сколько предписаны ему самим ходом событий тех лет.