Винк расправляет сбившуюся куртку, грозно хмурясь в сторону обидчиков.
— Линялые лохмы.
— Тупые яйцеголовые, — ругается Олли на кантонском, и с его лица исчезает даже намек на дружелюбие.
— Идем, парни. — Я закидываю мешок на плечо. — У нас есть дела поважнее.
На этом мы гордо удаляемся.
— Так как вы познакомились? — спрашиваю я, откровенно пытаясь отвлечь их.
— Мы оба сбежали из дома, — говорит Олли. — Тао увидел, как мы побираемся в доках гавани Виктории.
— А почему вы убежали?
Олли пожимает плечами.
— За мной присматривали чужие люди. Вряд ли они даже заметили, что я ушел. У Винка был отец, но…
Винк снова начинает сверкать глазами, и его щека опять дергается.
— В общем, — торопливо продолжает Олли, — Тао попросил капитана Пибста взять нас юнгами, и тот взял, но потом у нас в Суэцком канале сломался винт. А затем «Атлантическая паровая компания» приняла нас на работу, и так мы встретили остальных «узкоглазых».
Я морщу нос.
— Почему вы называете себя узкоглазыми?
— Бо кидался в драку всякий раз, когда кто-нибудь называл одного из нас узкоглазым. Поэтому Джейми стал называть нас узкоглазыми, чтобы позлить его. А затем это стало шуткой.
Мне не удается сдержать улыбку, пусть даже я ужасно зла на Джейми. Он знает, как вытащить кота из мешка, не оцарапавшись.
Однажды мы видели, как один джентльмен предложил голодающему двухпенсовик, чтобы тот купил себе пирог, но тот выбросил монету. Тогда Джейми поднял ее и сказал голодающему: «Сэр, у вас монетка выпала из кармана». Голодающий взял монету. Джейми понимал людей. Что до меня, я бы взяла два пенни и сбежала. Если тому джентльмену так хотелось накормить голодного, то вот она я.
Мы подходим к дальней лестнице и взбираемся по ней на полуют. Люди толпятся у перил, наблюдая за морской жизнью, текущей внизу. Свежий воздух, похоже, выдувает из мальчишек остатки плохого настроения.
На мостике тот же матрос в берете с острым козырьком стоит, расставив ноги и уперев руки в бока, и смотрит на море.
— Они вообще позволяют пассажирам подниматься туда? — Высокое расположение мостика делает его превосходной сценой, на которой даже пассажиры первого и второго классов смогут разглядеть нас с другой стороны стапель-палубы.
Олли смотрит туда же, куда я, и застывает.
— Нет. Это вотчина квартирмейстера.
— А Ква кусается, — добавляет Винк.
Тогда будем держаться от него подальше.
Мы спускаемся назад на стапель-палубу, где безопаснее — вне видимости с мостика на случай, если жонглирование здесь против правил. По крайней мере, она ближе к надстройке, где расположены прогулочные палубы для пассажиров первого и второго классов, из которых можно вытрясти порядочно монет.