Увлекшись собственными умозаключениями, я не сразу осознала, что на лице Макса застыло странное выражение: неподвижное, с замершим взглядом. Когда я окликнула его, он, казалось, с усилием стряхнул с себя оцепенение и осторожно произнес:
– Ты так необычно говоришь об убийстве подруги: отстраненно и как будто профессионально.
– Ну а чего ты ждал? Я же юрист, у меня, считай, профессиональная деформация. – Еще не хватало рассказывать ему, как я рыдала пару дней после того, как узнала о Дашиной смерти.
Максим мягко коснулся моих пальцев, словно извиняясь за свой комментарий.
– Допустим, ты права – и что из этого следует? Что она шла по парку с тем, кому доверяла? Тогда почему ты считаешь, что это не муж? Если она с кем-то и могла чувствовать себя в безопасности, так это с мужем.
– У Антона нет мотива, Макс. Если это не аффект, то зачем ему убивать ее, если можно просто развестись и не создавать себе таких чудовищных рисков? У Даши же не было каких-то богатств, ради которых стоило бы рискнуть.
– А чужой ребенок?
– Ну ребенок, и что? Максимум, что его ожидало, это невозможность развестись в течение года, если бы он не смог доказать, что не является отцом. Проще подождать год и даже платить алименты чужому ребенку, чем хладнокровно убить собственную беременную жену. Это же чудовищное преступление, неужели не очевидно? Лишь немногие люди пойдут на такое, и только если ставки для них очень высоки. А Антон… насколько я могу судить, он мог бы, наверное, случайно убить человека в состоянии аффекта, но осознанно, с расчетом – крайне маловероятно.
Я убежденно излагала Максиму свои доводы, но в глубине души вовсе не была так уверена в том, что говорю. Преступление и в самом деле жуткое, но кто-то же на него пошел! Что я знаю о чувствах мужчины, вдруг узнавшего, что ребенок, которого ждет его жена, чужой? Версия Антона звучала правдоподобно, но это не означает, что он сказал правду. Хотя, конечно, если бы вопрос решался голосованием, я проголосовала бы за мужа Полины: вот он, действительно, производил впечатление очень опасного человека. В том случае, разумеется, если это его ребенок. На фоне Ардашева Антон выглядел не страшнее щенка агрессивной, но мелкой породы. А ведь есть еще сдержанная, высокомерная и эгоистичная Полина, которой очень даже было что терять в случае появления у мужа нового ребенка и, тем более, в случае гипотетического развода.
Я запуталась в собственных мыслях. Макс какое-то время молчал, но потом ему, видимо, надоело ждать, когда я вернусь к разговору, и он полюбопытствовал: