– Нравится?
– Не то слово! Включай уже, наверное, свет, иначе вряд ли я смогу сосредоточиться на разговоре.
Макс нажал на кнопку пульта, и пространство осветилось сложными потоками сдержанного света, льющегося из самых разных мест.
– Хочешь чего-нибудь? Вина, например?
Он углубился в недра бесконечно гостиной и вернулся оттуда с двумя огромными бокалами, на треть наполненными рубиновой жидкостью, наверняка безмерно дорогой. Макс протянул мне бокал и присел на подоконник у меня в ногах.
– Ну рассказывай, что произошло.
В нашей взаимной диспозиции было что-то опасное, поэтому я как бы невзначай вытянула ноги из-за его спины, слезла с подоконника и переместилась в одно из громадных прямоугольных кресел. Если Макс и понял причины моего отступления, то вида не подал. Устроившись в кресле напротив меня, он вопросительно уставился мне в лицо.
Я рассказывала и рассказывала, очень подробно, не пропуская ни единой мелочи. Мне действительно нужен был его совет, а ему, для того чтобы что-то мне посоветовать, нужна была полная информация. Я пересказала и наш последний разговор с юным Швецовым, опустив, разумеется, излишние подробности. У меня был сильный соблазн упомянуть о внезапном Швецовском порыве, но момент для хвастовства казался неподходящим. Макс слушал молча и не задавал вопросов до тех пор, пока я не исчерпала тему. Держа бокал двумя пальцами за тончайшую ножку, он меланхолично покачивал им и следил глазами за тем, как густая красная жидкость плещется по изогнутым стенкам.
– Значит, ты считаешь, что во всем этом замешан Ардашев?
– Скажем так: мне это кажется очень вероятным.
– Ты знаешь, я вновь должен согласиться со Швецовым: причастность такого человека, как Ардашев, к довольно топорным убийствам вызывает большие сомнения.
– Почему топорным? Главные критерии успешности убийства – своевременность и невозможность доказать вину убийцы. В данном случае оба критерия достигнуты, по крайней мере, сейчас все выглядит именно так.
– Что значит «своевременность»?
– Убить своевременно – это убить до того, как обстоятельства, послужившие причиной убийства, станут ясны окружающим. Даша не успела разгласить имени убийцы, так же как, по-видимому, и Лиза. С Лизой вообще все очень странно: такое впечатление, что она узнала какую-то информацию совсем недавно, и мне совершенно непонятно, каким образом. А если она знала давно, то почему молчала? А если не Даша посвятила ее в свою тайну, то кто? А если никто больше ничего не знает, то как она внезапно вычислила убийцу? И как убийца об этом узнал? Если от нее, то зачем она ему об этом сказала? Множество вопросов – и ни одного ответа.