Когда я решила возвращаться, я поняла, что заблудилась, и мне стало и страшно, и как-то смешно — я заблудилась первый раз в жизни, посмотрим, что это такое... Но ничего у меня не вышло. Только я было, идя по лесу, стала оглядываться, пытаясь найти что-нибудь знакомое — дерево или скалу, — как очутилась в аллее, ведущей к дому отдыха. Я была порядком разочарована.
Когда я вошла в столовую, четверо мужчин играли там в карты. Позже оказалось, что эти четверо и являются единственными обитателями дома отдыха, не считая меня. Откуда-то возник директор — словно у него был тайный наблюдательный пункт, с которого он следил за тем, что делается в столовой.
Он пригласил меня за большой стол, накрытый на шестерых. Меня удивило, что все они едят вместе.
— Мы здесь живем как одна большая семья, — сказал директор.
Четверо отдыхающих стояли у стола, не зная, кому куда сесть. На лицах появились неуверенные улыбки, и все выжидательно смотрели на меня, точно это я должна была их пригласить.
В конце концов мы расселись. Директор и я — друг против друга на концах стола, а с двух длинных сторон — остальные четверо. Это распределение так и закрепилось.
Подавала пожилая женщина. Тарелки с супом она приносила по одной, осторожно ступая, и я все ждала, что она кого-нибудь обольет. Но она свое дело знала, и конфуза ни разу не произошло.
Не помню сейчас, о чем именно шел разговор за этим первым обедом. Вначале директор, несколько бесцеремонно и даже, пожалуй, бестактно, представил мне всех сотрапезников — словно я была бог весть какой важной персоной. Я смущалась и почти устала от этого обеда, потому что изо всех сил старалась выглядеть любезной и ко всем расположенной, а в сущности, если говорить откровенно, почти ненавидела всю эту компанию. Какое мне дело до этих мужчин, почему я должна обедать за их столом и вести с ними разговоры. За весь обед я не сказала ни слова, и энтузиазм директора постепенно угас. Они что-то говорили об игре, оставшейся незаконченной. Я поняла, что игра идет на деньги, впервые испытала к этим дядькам какой-то интерес и бегло оглядела их. Но я чувствовала себя такой усталой и раздраженной, что даже не запомнила их лица. Осталось только общее впечатление, что всем четверым перевалило за тридцать и, может быть, уже чуть ли не стукнуло по сорок.
Разумеется, я съела не больше четверти обеда, что опять привело директора в ужас, и кто-то еще шутливо укорил меня. Я ответила им всем общим «до свидания», мне пожелали приятного отдыха, и я поднялась в свою комнату.