Раздался стук в дверь, и в комнату вошла Идочка. Щеки ее зарумянились, на концах косичек голубели бантики. Шелковый пионерский галстук был закреплен металлической застежкой. Федька так и не успел купить такую застежку в магазине. На ней был изображен красный костер, а сверху — черным контуром — серп и молот. На Идочкины виски падали пушистые локоны. Они тоже очень нравились Федьке.
— Фека, — сказала Идочка, — ты прочел «Трех мушкетеров»?
— Прочел. — Федька достал из портфеля книгу и отдал ее Идочке.
— Ты чего делаешь? — спросила она.
— Ничего.
— Пойдем ко мне.
— Неохота.
— У меня никого нет. Папа уехал в командировку, а мама ушла к подруге и сказала, что придет поздно.
— Тогда другое дело.
Федька вошел в Идочкину комнату, посередине которой лежал огромный ковер. Федька ступил на него, и ноги потонули в ворсистой поверхности. Федьке очень нравилось, что ступни, когда он шагал по ковру, незаметно расползались в стороны.
— Садись, — сказала Идочка и показала на кресло, стоявшее у окна. Федька посмотрел на сирен, прибитых к торцам подлокотников. Об этих мифических полуженщинах-полуптицах он прочел в одной книге. Оттуда он узнал, что сирены хотели погубить Одиссея, когда тот плыл к себе на родину. Сирены с плотно прибитыми к бокам подлокотников крыльями были обнажены по пояс. Их массивные когтистые лапы упирались в сиденье. Уж лучше бы отклепали этих страхолюдин и сдали в утильсырье, подумал он, а приклепали бы, скажем, кентавров.
Федька сел на вертящийся стул.
— Чаю хочешь? — спросила Идочка.
— Хочу.
Идочка достала пузатую синюю баночку и высыпала на ладонь чай. Федька взял с подоконника чайник, и Идочка высыпала в него остатки заварки.
Пили они с Федькой чай внакладку и заедали печеньем «Коровка».
— Когда я был маленьким, — сказал Федька и повернулся на стуле вокруг оси, — тетя Сима тоже дала мне к чаю «Коровку». Я съел, а она мне говорит: «Сейчас у тебя в животе корова замычит». И правда, у меня в животе что-то заурчало. Я испугался и заревел.
Федька подошел к книжной полке и достал «Приключения Мюнхгаузена». Он любил рассматривать картинки в этой книге.
— А у нас тоже Мюнхгаузен в классе объявился, — сказал Федька. — Все время говорил, что партизанил во время войны, ногу ему оторвало, сегодня мы узнали, что все это брехня.
— А зачем он врал? — Идочка убрала со стола стаканы и смела крошки от печенья на бумажку.
— Не знаю. Наверное, думал быть не таким, как все. И Сережку обманул... — Федьке хотелось рассказать, что и он обманулся в своем лучшем друге, что вовсе они с Сережкой не друзья, потому что Сережке наплевать на него, Федьу. Но он промолчал.