Сиротки (Вой) - страница 161
– Мой король, я не знаю никого, кто был ко мне так великодушен, как ты.
Неласково царапнув ногтями лицо у виска, Редрих притянул его к себе поближе. На миг яркие янтарные глаза встретились с мутными зелено-желтыми. Рейнар успел поймать презрительный прищур и зажмурился. Он не имел права отвечать на эту мимолетную угрозу. Да и что он мог противопоставить этой воплощенной властности, человеку, чье имя только что выкрикивала многотысячная толпа, едва сдерживавшая восторженный плач?
Короткий, похожий на укус поцелуй толкнулся в его лоб.
– Вместе мы защитим Бракадию и всех, кто нам дорог, – прошептал король ему на ухо, и в ладонь Рейнара на мгновение нырнула его рука. Потом Редрих резко отпустил его, почти оттолкнул и сам отпрянул.
Два крошечных зуба…
Рейнар был уверен, что потерял их навсегда на том берегу.
– Здар, Бракадия, – отозвался он и вскинул правый кулак в небо.
Латерфольт привел Шарку к незнакомой женщине. Та, хитро улыбаясь, отвела ее в дальнюю комнату, где стояло напольное зеркало, а рядом на стуле лежал новый подарок егермейстера. Шарка не сразу поверила, что это белое платье, расшитое жемчугом, действительно предназначено ей – оборванке, нищенке… шлюхе. Пусть из зеркала на нее смотрела уже не та чумазая беглянка, что смывала с себя кровь и грязь в приюте Хоболя, – но уж точно ей не по чину были эти длинные рукава до пола, совсем как у высоких особ, и белый, такой яркий, что глазам становилось больно на него смотреть.
Наконец портниха, утомленная ее медлительностью, грубовато усадила Шарку на стул перед зеркалом и принялась расчесывать спутанные волосы, чертыхаясь и причитая себе под нос. На улицах, что были видны из окна, мельтешили взволнованные люди. В Таворе царила веселая неразбериха, и имя Хроуста звучало чаще любого другого.
– Неужели он жив? – не сдержалась Шарка. Женщина на миг застыла с гребнем, погруженным в рыжую копну, но быстро взяла себя в руки и рассмеялась:
– Жив ли Хроуст? Жив ли Тартин Хойя? Да какая разница, если живо их дело!
– Тогда кто приехал в Тавор?
– Ян Хроуст, конечно же!
Похоже, в этом городе не один Латерфольт умел произносить много слов, не говоря в итоге ничего.
Едва Шарке, уже одетой в платье и пытавшейся привыкнуть к рукавам до пола, водрузили на голову цветочный венок, как Латерфольт снова вбежал в комнату. Он застыл перед Шаркой, приоткрыв рот – наверное, это была первая минута, проведенная им без движения за сутки, – и сдавленно простонал:
– Какая же ты красивая!
Кажется, он тоже пытался привести в порядок свою гриву, но вышло это не очень. Зато он облачился в диковинный наряд – церемониальный хиннский костюм зеленого цвета, украшенный узорами и костяными бусами. Это платье ему не шло и словно пригибало к земле, замедляя быстрые движения и собирая пыль подолом. За егермейстером по пятам, как тень, следовал Дэйн – тоже в веночке, а еще в новой рубахе и с неизменным трофейным кинжалом на поясе.