– Спасибо. – Шарка смяла рукава в мокрых от волнения ладонях. – А ты… Ты…
Он взял ее под локоть, не дожидаясь, пока девушка подберет слова, и улыбнулся, увлекая ее за собой:
– Пойдем!
Дэйн подхватил сестру под другую руку, и втроем они отправились на главную площадь Тавора, с которой ночью убрали все, чтобы расчистить пространство. На площади царило столпотворение, каких Шарка и Дэйн никогда не видели. В душе Шарки при виде такого количества людей расползался животный ужас. Но Дэйн, наоборот, улыбался широко, от уха до уха, наслаждаясь суетой.
Перед Латерфольтом люди почтительно расступались, отдавая короткое приветствие. Кое-где узнавали и Шарку, и несколько человек уже принялись выкрикивать ее имя во всю глотку. Наверное, это были те рабы, которых она освободила у границы… Но некоторые голоса звучали куда сильнее, чем можно ожидать от недавних пленников. Значит, к приветствию присоединялись уже и простые таворцы.
Другой Голос, который достался Шарке вместе с Даром, тоже давал о себе знать. Шарка не могла разобрать слов, но чувствовала, что он недоволен. От веселья, которое Голос испытал при первом появлении Латерфольта, не осталось и следа, и чем громче народ вокруг выкрикивал имя Шарки, тем сильнее в ней зрела тревога.
– Латерф, – прошептала она, боясь того, что собиралась сказать: – Это ведь… не из-за меня?
Егермейстер нахмурился, словно не понял вопроса. «Дура, зачем ты спросила?» – ругала себя Шарка.
– Прости, я, наверное…
– Что ты имеешь в виду, милая?
Отряд воинов в блестящих шлемах и с булавами на плечах громко приветствовал Латерфольта, перебив тонкий писк Шарки. Хинн нетерпеливо отдал честь, снова повернулся к девушке и, хотя та уже давила из себя вымученную улыбку, твердо сказал:
– Шарка, что тебя тревожит? Расскажи мне сейчас, не бойся! Мне ты можешь доверять, как себе.
«Этот день изменит все. Как тот, когда я встретил тебя»… Шарка жевала слова, не решаясь озвучить то, что крутилось у нее на языке. Неужели Латерфольт думает, что она – часть какого-то плана Свортека? Как объяснить ему, что ее и кьенгара в ту ночь не связало ничего, кроме постели? Что он просто воспользовался ее телом, как многие другие мужчины, а кроме своего семени и пота оставил Дар, о котором даже не упомянул и которого она не просила? Меньше всего на свете Шарке хотелось рассказывать Принцу Сироток, этому неожиданно ворвавшемуся в ее жизнь покровителю и защитнику, о той унизительной случайности. Но не будь ее, Латерфольт бы не сжимал сейчас ее руку, не смотрел на нее с неподдельной нежной тревогой… И раз он сам до сего момента об этом не спрашивал, значит, ему это не важно?