Сиротки (Вой) - страница 171
Но Вилем вспомнит об этом позже. А в ту минуту для него не существовало ничего, кроме мертвой головы с запекшейся кровью на светлых волосах. Он умолял отца проснуться, ожить, найти Бучека, Борека и Робина и их противную мать – они наверняка живы, просто спрятались! – и убежать куда угодно с этого пепелища…
Потом Вилем поднял тяжелую, раскалывающуюся от боли голову и увидел всадника, приближавшегося к разоренному дому. «Он приедет на огромном коне, с палицей наперевес, с повязкой на глазу и огромными оленьими рогами на доспехе, – рассказывал Лютобор сыну. – Мы присоединимся к братству, где никому нет дела до того, белый ты, черный или, может, зеленый. Там и отвоюем свою правду!»
Вилем бережно уложил отца на землю, вскочил и понесся сквозь дым и пепел к темной фигуре. Всадник уже спешился одним ловким прыжком и шел мальчику навстречу. «Разве у Хроуста черные волосы? – удивился Вилем, когда порыв ветра разогнал копоть. – И где повязка на глазу? И почему в руке – меч, а не знаменитая палица?»
От ужаса он застыл как вкопанный. Высокий мужчина с бледным, как у отца, худым лицом, облаченный в черное и сутулившийся, точно ворон, остановился напротив. В глубоких глазницах светились две белые луны, будто глаза кошки в темноте. Об этом человеке Лютобор тоже рассказывал – но то были страшные истории.
– Ну? – каркнул Свортек и широко ухмыльнулся.
Тощее тело Вилема пронзила боль – на мгновение он подумал, что колдовство Свортека уже отправляет его вслед за отцом. Но боль отступила, и следом пришла оглушающая ярость. Угловатая фигура кьенгара, его испачканные в грязи руки и ухмылка хищника уже не пугали мальчика – его поглотило другое.
Ненависть. Ненависть.
Белое лицо отца, туча стрел, торчащих из его груди…
Ненависть!
Вилем схватил с земли большой камень, размахнулся и швырнул в мага со всей силы.
Свортек даже не попытался увернуться. Камень ударил его в грудь. Кьенгар зашипел, покачнулся, но устоял на ногах и снова уставился на мальчика.
«Ну, что же ты! Убей меня!» – вопил Вилем про себя, но из его уст не вылетало ни слова. Свортек тоже молчал. С его рук не срывались ни летучие демоны, ни сгустки огня. Лишь ветер ерошил патлы, да беспокоился конь за спиной.
Глаза Вилема застлала пелена. По телу прошла дрожь, рот против воли скривился, и маленький хинн осел на землю, рыдая и воя. Когда он поднял голову, Свортек уже исчез.
– Отпусти его, мальчик.
Вилем вцепился в труп отца еще крепче и зарычал. Кто-то встряхивал его раз за разом. Низкий голос уговаривал его уже целую вечность. Чужак был не один: несколько человек ходили по двору Лютобора и переговаривались, но Вилем даже не пытался прислушаться к их словам. Ему было все равно. Только этот громкий голос, низкий и мощный, как горн, не желал убраться ко всем чертям.